Сочинители «Устава» явно старались поднять значение греческой церкви в деле христианизации Руси, а потому и возникновение митрополии византийского подчинения удревнили на полвека. Упоминаемого в документе в качестве митрополита Михаила исследователи считают лицом реальным, только занимал он кафедру не в Киеве, а в Тмутаракани, и именно во времена Фотия. Отсылку к греческому номоканону они также считают тенденциозной. Летописец, утверждают они, прямо говорит, что, заботясь об «уставе земляном», Владимир вернулся к устроению «отню и дедню», а устав Ярослава прямо провозглашает отказ от греческого номоканона. Иными словами, «Устав» Владимира – сочинение тенденциозное, предполагающее поднять роль греческого духовенства на Руси. В самом Печерском монастыре также шла напряженная борьба разных направлений, одно из которых поднимает роль греков (в том числе мастеров-строителей, оставшихся в монастыре). Судьба Жития Антония в этой связи исследователям представляется весьма показательной. Сведения о самом Антонии противоречивы. И противоречия заданы самой «Повестью временных лет», причем той самой статьей под 1051 г., где говорится о начале Печерского монастыря. С одной стороны, вроде бы дата 1051 г. может являться твердым рубежом, с которого начинается история возникновения монастыря: именно в этом году Иларион был избран митрополитом, и его пещера, в которой он тайно молился, освободилась. Вскоре в Киеве появляется мирянин из Любеча, мирского имени которого летописец не называет, и который при пострижении в монахи получил имя Антония. Антоний совершил поездку на Святую Гору, где и был пострижен в монахи. Постригший его игумен посоветовал ему вернуться на Русь ради свершения монашеского подвига. Антоний возвращается в Киев, обходит тамошние монастыри, но они его (или он их) не устраивали. Наконец, он вселился в основанную Иларионом пещеру, где и начал свою подвижническую деятельность. Сколько времени заняли у Антония эти искания, летопись не сообщает. Не сообщает она и о том, сколько времени потребовалось ему, чтобы на него обратили внимание страждущие. Но отмечается, что чтить его стали после того, как на него обратил внимание Изяслав, принявший киевский стол после кончины Ярослава. Именно при Изяславе около Антония собралось 12 иноков, которым он поставил игуменом Варлаама, а сам выкопал себе другую пещеру, не выходя из которой, согласно «Повести временных лет», провел 40 лет. По уверению летописца, там лежали его мощи «до сего дне», т.е. до времени, когда работал летописец. Исследователи учитывают и то обстоятельство, что Изяслав не сразу признал Антония и возникший монастырь. В Житии Феодосия Нестора упоминается о намерении князя раскопать пещеры после того, как в них постриглись два его боярина, получившие монашеские имена Варлаам и Ефрем – оба впоследствии видные церковные деятели. Исследователи подчеркивают, что указываемые в летописи 40 лет надо прибавить не к 1951 году, а к существенно более позднему. В итоге получается, что Антоний скончался где-то на рубеже XI–XII вв., т.е. спустя около трех десятилетий после смерти Феодосия, что явно не соответствует действительности, поскольку Антоний умер раньше Феодосия, и указываемая в некоторых позднейших летописях дата 1072 г. как раз и определяет те «два лета», которые обозначены в весьма достоверном Симоновом сказании «О создании печерской церкви святой Богородицы». Деятельность Антония была не столь пассивной, как это может представляться на основе утверждения о его многолетнем затворничестве. В Нестором Житии Феодосия постоянно отмечается близость Феодосия к Изяславу. Отношения же князя с Антонием изначально были напряженными. Именно на Антония должен был обрушиться гнев князя, возмущенного пострижением в пещере двух его бояр. (В Житии Феодосия этот инцидент приглушается: супруга князя, польская княжна, советует Изяславу не принимать насильственных мер, поскольку подобная ситуация в Польше привела ко многим несчастьям.)