Иисуса Христа резко отличает от всех идеализированных мудрецов, мифологических героев и других типов сверхчеловека то, что Он не свободен от пытки страха; Ему приходится терзаться страхом до кровавого пота. Ужас Христа перед ожидавшей Его участью вызывал особенно резкие отзывы языческих критиков христианства, усмотревших в этой черте психологию социально отверженного, лишённого всех общественных гарантий человека. Более того, ужас Христа («Царя Иудейского») перед смертью был, с точки зрения римской психологии, проявлением безнравственности: римляне демонстрировали презрение к смерти ради торжества идей римской государственности. Но презрение к смерти всегда означает и презрение к жизни, презрение к тем или иным социальным ценностям; это наиболее полно сформулировано в философии кинизма. Страх смерти Бога означал утверждение абсолютной ценности человеческой жизни в противовес абсолютной ценности Закона и порождённой им праведности. С фарисейской точки зрения, главным делом Мессии было свержение римской власти, а затем установление политического мировладычества Израиля; Мессия должен был явиться в награду за праведность Израиля и быть, конечно, сам идеальным представителем этой праведности. Кто ревностно блюл закон, тот приближал для всех пришествие Мессии; кто его нарушал или учил нарушать, тот был преступником перед всем народом, т.к. он мешал Мессии придти. Отсюда ясно, что новозаветная проповедь о Мессии должна была представляться фарисеям пагубной ложью. Согласно Евангелиям, Спаситель вместо призыва к освободительной войне и к завоеванию Израилем мира учит, что «царство Его не от мира сего»; что царство Божие не приходит видимым образом, а находится в душах людей. Он объявляет себя Царём исключительно мира, а не войны, с негодованием отвергает предложение владычества как искушение дьявола. Мессия есть награда Яхве праведным за праведность, а Христос был «друг мытарям и грешникам». Он, Мессия, говорил, что пришёл как врач к больным. При Своих исцелениях Он повторял: отпускаются тебе грехи твои, тогда как фарисейский Мессия не прощает (он и права на то не имеет), а судит. Далее: Мессия должен быть сам праведен, а Христос открыто беседует с женой-самаритянкой, ест и пьёт у мытарей, принимает дары блудницы, нарушает субботу и учит её нарушать; виртуозов праведности, фарисеев, Он зовёт слепыми вождями и лицемерами, ставит самаритян и хананеев в пример благодарности и истинной, крепкой веры, заявляя, что в Израиле Он такой не встречал. Понятно, что, с точки зрения фарисейского патриотизма, деятельность Иисуса Христа грозила гибелью всему народу еврейскому, отнимая у него истинного Мессию и отдавая его в руки римлянам. Поскольку Палестина была фарисейской, проповедь Христа и апостолов должна была упасть здесь на (мало сказать – равнодушную) враждебную почву. Саддукеи так же, как и фарисеи, понимали отношение человека к Богу как формально-договорное: народ должен исполнять Закон, Бог за это должен даровать Мессию. Саддукеи пользовались своей критикой фарисейских построений, главным образом, для того, чтобы оправдать в глазах народа свою холодность к Закону, истинной причиной которой было их маловерие. Их скептицизм по отношению к самому существу религии был ещё худшей почвой для евангельской проповеди, чем фарисейская ревность не по разуму.