По-видимому, гораздо благоприятнее были условия в общине ессеев, в устройстве и вероучении которой есть немало довольно ярких аналогий с учением Евангелия. Однако есть много и резких отличий, решительно подрывающих мнение, будто Спаситель был ессей или ученик ессеев. Эти отличия сводятся к тому, что ессеи, если отвлечься от некоторых сторон их жизни нееврейского происхождения (особенно их почитания солнца), тоже представляют собой фарисейство: имея, несомненно, высокоразвитую, истинную мораль, они в равной мере заимствовали и фарисейскую «внешнюю» праведность. Если фарисей считал себя осквернённым вследствие общения с ам-гаарцем (собственно «народ поля», «мужичьё»), то ессея оскверняло даже общение с ессеем же низшего класса. Ессеи носили только белую одежду, ели, соблюдая едва ли не вечный пост, только за своим общинным столом, жили и останавливались только в своих орденских помещениях; отвергали брак; соблюдали суровую, грубую внешность и, в частности, отвергали умащение маслами. Весь образ жизни Христа шёл наперекор этим требованиям. Если бы Он когда-либо был ессеем, то с первых шагов проповеди Его исключили бы из общины. Итак, и в ессействе Евангелие должно было встретить, наряду с сочувственными, и неблагоприятствующие моменты. История показала, что последние были сильнее: нет указаний, чтобы из ессейства многие обращались в христианство, и после разрушения Храма ессеи слились не с христианами, а с солнцепоклонниками. Однако несправедливо думать, что самодовольство фарисея было повальным в палестинском еврействе. Живой идеал истинной нравственности, требуемый Законом и пророками, жил в народе и не умирал и в раввинских школах, как ни глушили его предписания законнической внешности. В еврействе эпохи Христа бродят идеи о первородном грехе, о даровании спасения за смирение милостью, а не правосудием Божьим. Мелькают идеи о том, что по людским грехам Мессии придётся много пострадать и даже быть убитым (впрочем, последняя идея, указаний на которую нет в дохристианских памятниках, образовалась, может быть, не без христианских влияний, и мысли об искуплении грехов мира смертью Мессии в еврействе не было). Участие в одном из важнейших элементов обрядового Закона (в жертвенном культе) было возможно только в Иерусалиме, и само понятие о первостепенной важности этого Закона должно было слабеть по мере отдаления от Храма. Таким образом, за пределами Иерусалима поневоле снижались законнические требования, и сами евреи по мере такого удаления становились прозелитами. На место обряда поневоле выдвигались требования веры и морали, и тем подготавливалась почва новозаветному учению об оправдании благодатью через веру, сопровождаемую любовью; о поклонении Богу Отцу в духе и истине; об отмене обязательности Ветхого Завета. Фарисеи, книжники и саддукеи, казнив Христа, надеялись, что опасное галилейское движение теперь замрёт само собой. Но идею убить нельзя: не прошло и двух месяцев, как ученики казнённого стали распространять слухи о Его воскресении и вознесении на небо с обещанием вернуться со славой теперь уже Мессии-Судьи. Для саддукеев, не веривших ни в загробную жизнь, ни тем более воскрешение плоти, подобные проповеди были полным сумасбродством. Однако попытки насильственного прекращения распространения нового учения ни к чему не приводили. Мессианизм развивается в Европе в Средние века и в Новое время с образованием самостоятельных народностей, живущих общей жизнью, имеющих единую культуру, язык, религию. Например, немецкий философ Иоганн Готлиб Фихте (1762–1814 гг.) в работе «Речи к немецкому народу» писал о высшем призвании немецкого народа в мире. Мессианизм имеет место в исламе и некоторых других религиях.