Таким образом, со второй половины IX в. началось кропотливое изучение античных логических сочинений, что привело, в конечном счёте, к высокой квалификации в логике, отличавшей многих средневековых философов. Одной из самых интересных в IX в. была полемика о природе человеческой души, её отношениях с другими индивидуальными душами и мировой душой, связи с телом. Источником спора стали поставленные Августином Блаженным в своих сочинениях вопросы, главный из которых касался соотношения индивидуальной и мировой души («О количестве души», глава XXXII; «О свободном решении», книга III). Августин Блаженный выдвинул три гипотезы: все души индивидуальны, все души суть одна душа, все души являются и индивидуальными и одной, но удовлетворительного ответа на поставленный им вопрос не предложил. Среди философов эпохи Каролингского возрождения первым данную проблематику затронул Алкуин в трактате «О природе души» («De animae ratione»). Большой вклад в поиск приемлемого ответа на поставленный Августином Блаженным вопрос внёс Ратрамн из Корби. В трактате «О душе» («De anima»; 853 г.) он пытался определить отношения души, которая лишена телесности, и пространства, которое окружает телесные вещи. Обращаясь, прежде всего, к творениям Августина Блаженного, он доказывает, что мнение о телесности души не согласуется с учением отцов церкви. В начале 860 гг. полемика по вопросу о природе человеческой души разгорелась с новой силой, на этот раз между Ратрамном из Корби и неизвестным монахом аббатства Сен-Жерме-де-Фли, который отстаивал точку зрения своего учителя Макария Скота. Содержание полемики изложено в работе Ратрамна «Книга о душе», посвящённой Одону из Бове («Liber de anima ad Odonem Bellovacensem»; 863 г.). В основе спора лежали неоплатонические представления о мировой душе. Макарий Скот, ссылаясь на трактат Августина Блаженного «О количестве души» («De quantitate animae»), утверждал, что отдельные человеческие души представляют собой как одну единую душу, так и многие индивидуальные. Ответ Ратрамна заключался в том, что мировая душа является, скорее, абстракцией, подобно тому как универсалии есть произведения разума. Таким образом, в споре оказался поднятым вопрос об онтологическом статусе общего (универсалий). Ратрамн из Корби в отличие от Макария Скота в онтологическом плане отдавал первенство индивидуальным вещам, а не универсалиям, утверждая, что последним ничего не соответствует в реальных вещах (in rebus) и в действительности существуют только индивидуальные вещи. Возвращаясь к исходной проблеме, Ратрамн из Корби указывает, что если все люди едины по своей субстанции, то, строго говоря, существуют лишь один человек и одна душа, что абсурдно. А потому когда Августин Блаженный говорит об индивидуальной душе, то под «душой» он подразумевает вид. Для объяснения этого тезиса Ратрамн из Корби обращается к трактату Боэция «Против Евтихия и Нестория» («Liber contra Eutychen et Nestorium») и доказывает, что монах из Сен-Жерме-де-Фли ошибается в своей интерпретации мысли Августина Блаженного. Согласно Боэцию, всё, подлежащее предикации, является субстанцией, включая «ничто» («nihil»), поскольку даже «ничто» должно обозначать «нечто» («aliquid»). Однако Ратрамн из Корби идёт дальше и проводит различие между субстанцией (substantia) и природой (natura), а также между субстанцией и субсистенцией (subsistentia). Далее он утверждает, что любая предикация возможна в отношении природы, но не каждая природа является субстанцией; кроме того, индивидуальные вещи должно называть субстанциями, тогда как универсалии (роды и виды) лучше именовать субсистенциями.