В частном письме, датированном 29 мая 1914 г., он так говорил об этом событии: «Живу в далёких горах и положительно ничего не знаю и не слышу о своей книге. Вы извещаете, что сожгли. Вот это дело! Вечным огнём, если не покаются, будут жегомы те, кто дерзнул на сие. Боже наш! Какое ослепление и бесстрашие! Ведь там прославлено имя Бога нашего Иисуса Христа, Имя «Ему же поклоняется всяко колено небесных, земных и преисподних». Там в книге все Евангелие и все Божественное Откровение, учение Отцов Церкви и подробное разъяснение об Иисусовой молитве. Вот так показали свою духовность и близость к Богу монахи XX-го века... Конечно, скажете, Синод приказал, да где же у вас свой-то ум?.. Ангели поют на небеси превеликое Имя Твоё, Иисусе, а монахи, о ужас, сожгли яко вещь нестерпимую. Без содрогания нельзя сего вспомнить». В марте 1915 г. журнал «Ревнитель» опубликовал письмо Илариона, адресованное редактору этого журнала Льву Захровичу Кунцевичу. Письмо полно апокалиптических предчувствий: «Я должен сказать и то, что я сильно обижен действиями в отношении меня духовной власти. Почему же она, когда она разбирала мою книгу и осудила её, не отнеслась ко мне ни единым словом или вопросом о всех тех местах в моей книге, кои были причиною возникшего недоумения? ...Мнится нам..., что эта ужасная «пря» с Богом по преимуществу высших членов России Иерархов есть верное предзнаменование близости времён, в кои имеет прийти последний враг истины, всепагубный антихрист». В течение 1915 и первой половины 1916 г. Иларион роживал попеременно в своей келье в урочище Тёмные Буки или в Спасо-Преображенском женском монастыре, где пользовался гостеприимством игуменьи Раисы. Духовные и светские власти пристально следили за жизнью и деятельностью Илариона, к тому времени старого и больного. Время от времени его посещали епархиальные миссионеры, отбиравшие у него книги и выяснявшие детали его «лжеучения». Архиепископ Ставропольский Агафодор и его викарий епископ Александровский Михаил регулярно получали донесения о деятельности Илариона и нескольких проживавших вместе с ним послушников и послушниц. На игуменью Раису и других инокинь Сентинского монастыря епископ Михаил оказывал «воздействие и словом убеждения, и мерами строгости на тот предмет, чтобы все они оставили увлечение учением схимонаха Илариона об имени Иисусовом». В сентябре 1915 г. временный генерал-губернатор Кубанской области и Черноморской губернии воспретил Илариону «пребывание в местностях, состоящих на военном положении или входящих в театр военных действий... как лицу, вредному для государственного порядка и общественной безопасности». Иларион скончался от водянки; «погребение было совершено над его могилой на Пасху» прибывшим в урочище Тёмные Буки иеромонахом Драндовского подворья в Новороссийске Паисием.