После гибели столицы хеттов Хатуссы (около 1200 до н.э.) прежние вассальные области с лувийским населением на юге Малой Азии и севере Сирии превратились в небольшие самостоятельные государства. В их искусстве продолжается традиция лувийско-хурритского монументального стиля, важную часть которого составляли иероглифические надписи. Самая обширная надпись этого рода, найденная в Каратепе в сопровождении параллельной финикийской, носит следы воздействия стиля семитской поэтической прозы.

Уже после того, как на лувийском иероглифическом письме перестают писать, память о хеттах в Сирии и даже Палестине еще сохраняется. Это видно из нескольких упоминаний хеттов (скорее, лувийцев) в Ветхом Завете; в «Книге Бытия» встречающееся выражение «сыновья Хета», вероятно, представляют собой измененный старинный оборот «сыновья страны Хатти», которым сами хетты (и все жители Хеттского царства) себя обозначали. После гибели страны Хатти это выражение потеряло смысл.

Языки, являющиеся продолжением лувийского (ликийский) и хеттского (лидийский), на западе Малой Азии существовали вплоть до античного времени, когда на них были сделаны немногочисленные надписи буквенным письмом типа древнейшего греческого. Историю Лидии подробно изложил Геродот, вероятно, опиравшийся на не дошедшие до нас туземные повествовательные источники. Из его рассказа видно, что и лидийские цари (как раз не хеттские, а лувийские) носили такие традиционные хеттские имена, как Мурсилис.

Вероятно, с лидийской и ликийской культурной традицией связана и этрусская (предание о малоазиатском происхождении этрусков отражено в «Энеиде» римского поэта Вергилия). Этим можно объяснить такие культурные связи между древней Малой Азией и Италией, как, например, сходство мифа о Кандавле – герое (боге), убившем пса, с аналогичным мотивом в мифологии этрусков и римлян.

В наши дни с названием города Мир в Ликии связано имя христианского святого чудотворца Николая Мирликийского (Николая Угодника). Но это уже история IV в. н.э.