Сопоставляя беседы Григория Двоеслова с творениями другого знаменитого проповедника более ранней эпохи – Иоанна Златоуста, можно отметить, что в отличие от Златоуста, пастыря, сурово бичующего и обличающего порок, Григорий был проповедником утешающим. Обращаясь к своим прихожанам, он стремился снять с их плеч груз каждодневных забот, притупить горечь утрат и разочарований. В своем «Пастырском правиле» он писал, что нельзя быть пастырем непримиримым: надо помнить о естественных слабостях человека (что и роднит его с Иоанном Лествичником). Григорий писал, что главное в проповеди – это не блеснуть красотой слова, а донести до слушателя дух Евангелия, затронуть его сердце. Его проповеди всегда были безыскусны и просты, однако заслуги его в этой области были настолько велики, что Двоеслова называют иногда творцом латинской проповеди. При всей, на первый взгляд, неумеренности этой оценки (ведь не секрет, что до Григория на Западе было много талантливых проповедников: Амвросий Медиоланский, Августин Блаженный, Лев Великий и др.), она все же не безосновательна. Современники безмерно восхищались творениями Григория Двоеслова, и в последующих веках они продолжали оставаться предметом подражания.

Сказанным далеко не исчерпывается значение Григория для западной Церкви, и всех сторон его деятельности нельзя перечислить в коротком очерке. Его взгляды определили догматику Средних веков, но они обнаруживают глубокое падение богословской мысли. Григорий упрощает и вульгаризирует Августина, сочетая с ним реалистические представления народной религии об истории мира, Божестве, небе и аде. Он считал, что к спасению, кроме благодати, ведут помощь Христа, ангелов и святых и добрые дела самого человека: покаяние, молитвы, милостыни и т.д. Таким значением моральной стороны религии и таким ее пониманием объясняется содержание проповедей Григория, наполненных необыкновенными, но поучительными чудесами «Диалогов», вторая книга которых ярко изображает преимущества «созерцательной» жизни перед деятельной биографией Бенедикта.

Григорий стал здесь фактическим правителем в Италии, заложив основы церковного государства и подняв значение римско-католической Церкви до уровня вселенской, когда императорская власть под ударами варваров терпела крах. Обращение язычников других стран в христианство он взвалил именно на монашество. При всей своей образованности Григорий I Великий, тем не менее, отрицательно относился к светскому образованию и способствовал уничтожению памятников языческого наследия (античные книги, скульптуры и т.д.), в чем недалеко ушел от гуннов и вандалов.

Но именно на примере Григория I Великого («Двоеслова») можно лишний раз убедиться в том, насколько отдельная личность в состоянии менять ход истории. И очень показательно, что его преемники показывают картину постепенной деградации «наместников Петра». Продолжателем начинаний Григория I стал его преемник Сабиниан, который приумножил богатства Церкви даже на спекуляции хлебом в голодающем Риме. Кроме того, он запретил обучать грамоте простой народ, считая просвещение монополией монахов. Все эти крайности привели к тому, что народ восстал и убил папу. После этого римский епископат целый год оставался без примаса, поскольку епископы не могли договориться о новой кандидатуре. Тогда византийский император (узурпатор Фока) навязал им своего – Бонифация III. Тот занимал престол всего несколько месяцев, но успел получить титул «Вселенского епископа». Начиная с Бонифация IV, почти столетие папский престол занимают все более деградирующие личности, которые себя либо ничем не проявляют, либо выставляют напоказ свои худшие качества: Адеодат, Бонифаций V, Гонорий I, Северин, Иоанн IV, Теодор, Мартин I, Виталий, Адеодат II, Домн. При папе Мартине I разврат, содомия и даже скотоложество монахов достигли небывалого размаха. Мартин пытался бороться с этим злом, но был обвинен своей братией в ереси и в 653 г. сослан в Крым, где и скончался в каменоломнях Инкермана. Не дожидаясь смерти Мартина I, в 654 г. папой избран Евгений I. Когда некий монах Максим пытался упрекнуть его в том, что Евгений получил сан при еще живом предшественнике, ему за это отрезали язык и отрубили правую руку. Кстати, и Максима, и Евгения Церковь канонизировала.