С таким же успехом героев «Слова» украшали и половецкая мифология: бабушка Игоря и Всеволода (жена их деда Олега) была дочерью хана Осулка. На этой основе младшие Ольговичи получают героические характеристики, связанные с символикой половецких тотемов волка и быка. Во время побега Игорь, заключивший союз с Кончаком и стремившийся независимо от Святослава восстановить свое положение на Руси, пользовался покровительством волшебного тюркского волка (Матерый Волк), а храбрейшему из Ольговичей, Всеволоду, было присвоено почетное прозвище «Буй Тур», восходящее к другому половецкому тотему – Бешеный Бык. Возможность присвоения двум братьям этих метафор свидетельствовала о символизации старых родовых верований.

Все это дает основание утверждать, что южнорусская народность (казачество) сложилось как сплав различных культур, где доля ирано-тюркских племен была едва ли не превалирующей. Во всяком случае, в «Слове» отразилось много общих черт. Не исключено, что тюркские племена создавали свою государственность в Причерноморье и Прикаспии из-за явной угрозы со стороны северных русских княжеств. Возможно, именно на этой основе в дальнейшем и появилась Золотая Орда, влияние которой сказывалось на принципах государственного устройства в Московском княжестве.

В «Слове о полку Игореве» можно увидеть и много общего с англосаксонскими и скандинавскими эпическими поэмами, с принципами рыцарской морали их героев. Так, Роланд говорил: «Скорее смерть, чем срам!»; Игорь – «Луце жъ потяту быти, неже полоняну быти». «О, Франция, отчизна дорогая», «О, родина, о, Франция-краса!» – говорится в «Песни о Роланде»; «О, Русская земля…», «За землю Русскую…», – говорится в «Слове о полку Игореве». Феодальные сюзерены независимо от их возраста выступают как патриархи: «седобородый» Карл Великий (в 36 лет) и действительно пожилой Святослав Киевский, украшенный «серебряной сединой». Их вассалы, считавшиеся «племянниками» (Роланд, Игорь, а в былинах Вольга и Добрыня – «племянники» Владимира), всегда были «молодыми» (хотя 35-летний Игорь стал уже дедом), в геройских битвах они не могли сдержать пыла своей «юности», как Игорь и Всеволод или, по рассказу летописца, «юннейшие» половецкие герои при старшем хане Урусобе. Но именно «седые» патриархи персонифицировали идею государственного или родового могущества и единства. Борьба же с внешними врагами, первоначально понимаемая как родовая, все более начинает принимать значение войн за свою «веру», против иной «веры», т.е. для европейского эпоса – борьбы христиан с «язычниками» (независимо от их реального вероисповедания), например с сарацинами (мусульманами) в «Песни о Роланде», с «погаными» половцами в «Слове», хотя князья были в родстве с ханами, а некоторые из ханов были уже христианами. Военные столкновения символически изображались в «Слове» и других эпических поэмах в виде соколиной охоты, битва сравнивалась с пахотой или жатвой, небесные светила и вся природа участвовали в развитии сюжета, различные знамения предопределяли течение событий.