Описание одержанной Иеффаем победы завершается фразой: «Галаад же среди Ефрема и среди Манассии» (Суд. 12:4), которая является свидетельством того, что в этот период в израильском обществе не было единства. Перед началом битвы с аммонитянами Иеффай обещал Господу «вознести... на всесожжение» то, что «выйдет из ворот дома... навстречу» (Суд. 11:31). Запрещённые законом Моисея (Лев. 18:21; 20:2–5; Втор. 18:9–10) человеческие жертвоприношения присутствовали только в религиозном культе окружающих Израиль языческих народов (Втор. 12:31; 18:9–10; 4 Цар. 3:27). Поэтому многие комментаторы считают, что Иеффай, принося обет, имел в виду домашних животных, которые в те времена жили с человеком под одной крышей. Однако первой поздравить Иеффай с победой вышла его незамужняя дочь, которая с покорностью приняла свою участь, попросив только о двух месяцах отсрочки, чтобы оплакать свою участь. Эта история послужила основой для возникновения у израильских женщин ежегодного ритуала плача в течение четырёх дней (Суд. 11:29–40). Многие современные исследователи видят в этом рассказе повествование, в назидательных целях раскрывающее происхождение обряда оплакивания у еврейских женщин. Мотив о принесении ребёнка в жертву встречается в сказаниях о героях Античности, например, в истории с критским царём Идоменеем, который, возвращаясь после сражения в Трое и попав в сильный шторм, обещал принести в жертву Прометею первого человека, которого встретит на берегу (ср. также принесение в жертву героем Троянской войны Агамемноном своей дочери Ифигении или Поликсены, дочери Приама). Уже Иосиф Флавий, отмечая добродетель дочери Иеффая, которая «не сочла за чрезмерное несчастие поплатиться жизнью за победу отца и за восстановление свободы своих сограждан» считал, что это жертвоприношение «было и незаконно, и не угодно Господу Богу». По мнению Августина Блаженного, этот сложный для истолкования отрывок не содержит явной оценки или осуждения со стороны Господа. Необдуманный обет Иеффая, который привёл к убийству собственной дочери, был попущен Господом, чтобы показать недопустимость человеческих жертвоприношений и необходимость приносить обеты Богу по любви, а не по страстям. Этот рассказ исследователи считают прообразом совершённого также по причине поспешно данной клятвы убийства царём Иродом Иоанна Предтечи. Неразумную клятву Иеффая исследователи называют дьявольским искушением. Дочь Иеффая предвосхищает подвиг христианских дев. В Талмуде сообщается, что из всех осуждённых за неосмотрительные клятвы, Иеффай оказался единственным, кто сожалел о своём безрассудстве. Несмотря на неоднозначный образ, Иеффай является примером искренней веры для апостола Павла, который упоминает его как одного из пророков Ветхого Завета, которые «верою побеждали царства, творили правду, получали обетования» (Евр. 11:33).