Идеи Канта конкретизировал, сместив некоторые акценты, Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер (1759–1805 гг.) в двух статьях «О возвышенном» (1793, 1801 гг.): «Возвышенным мы называем объект, при представлении которого наша чувственная природа ощущает свою ограниченность, разумная же природа – своё превосходство, свою свободу от всяких ограничений: объект, перед лицом которого мы, таким образом, оказываемся в невыгодном физически положении, но морально, то есть через посредство идей, над ним возвышаемся». Чувство возвышенного сочетает в себе страдание, достигающее иногда степени ужаса, и радость, восходящую до восторга; не будучи в собственном смысле наслаждением, оно чуткими душами предпочитается простому наслаждению прекрасным. Возвышенное путём внезапного потрясения предоставляет нашему духу выход из чувственного мира, в то время как красота приковывает к нему. Шиллер различал «созерцательно-возвышенное силы» и «патетически-возвышенное». На его идеи опирался в своих лекциях «Философия искусства» (читались в 1802–1803 гг.; опубликованы в 1859 г.) Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг (1775–1854 гг.), который различал возвышенное в природе, в искусстве и в «душевном строе» и определял его как облечение бесконечного в конечное. Он полагал, что для возвышенного недостаточны просто физическая или силовая несоизмеримость с человеческими масштабами. Эстетическое «созерцание возвышенного» имеет место только тогда, когда «чувственно-бесконечное» (например, реальный разгул стихий) выступает символом «истинно бесконечного» (абсолютной идеальной бесконечности). Бесконечное как таковое уничтожает форму чувственно-бесконечного, т.е. символа. Поэтому абсолютная бесформенность как «высшая абсолютная форма, в которой бесконечное выражается конечным» и является символом бесконечного как такового, т.е. воспринимается как возвышенное. А тождество абсолютной формы и бесформенности – изначальный хаос, как потенция всех форм. Поэтому через «созерцание хаоса разум доходит до всеобщего познания абсолютного, будь то в искусстве или в науке». Отсюда «хаос – основное созерцание возвышенного», согласно Шеллингу. Чувство возвышенного подвигает человека на познание неизведанного великого в природе, обществе и духовной жизни, пробуждает в нём неприятие обыденного, повседневного, открывает для него нечто значительное в нём самом и в мире. Социальный смысл возвышенного заключается в том, что оно формирует в человеке благородство и широту взглядов, нравственно совершенствует его. Воздействие возвышенного приводит к тому, что человек порывает со своим эгоизмом и живёт высокими общечеловеческими интересами. Всё это находит выражение в искусстве. Между возвышенным и прекрасным нет сущностной противоположности, но только количественная. Это понимание возвышенного вдохновляло не одно поколение немецких романтиков. Оно близко и теоретикам, и практикам ряда направлений искусства XX в. Один из творцов немецкой классической философии Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831 гг.) в «Лекциях по эстетике» (читались в 1818–1829 гг.; опубликованы в 1835–1837, 1842 гг.), опираясь на И. Канта, но полемизируя с его акцентацией субъективной природы возвышенного, связывает его со сферой выражения «субстанциального единого», бесконечного непостигаемого разумом духа, или Бога, в конечном, в единичных явлениях, в частности в произведениях искусства. «Возвышенное вообще есть попытка выразить бесконечное, не находя в царстве явлений предмета, который бы оказался годным для этой цели»; стремление показать, явить «абсолютное выше всякого непосредственного существования», что неизбежно ведёт к диалектическому снятию конкретной формы выражения принципиально невместимым в неё содержанием – субстанциальным смыслом. «Это формирование, которое само уничтожается посредством того, что оно истолковывает, так что истолкование содержания обнаруживается как снятие самого истолкования, – это формирование есть возвышенное». Согласно Гегелю, возвышенное онтологично (бытийно) – это некое укоренённое в единой абсолютной субстанции, или в Боге, содержание, подлежащее воплощению и снимающее в процессе этого воплощения любую конкретную форму воплощения. Возвышенное в искусстве проявляется в абсолютном стремлении искусства к выражению божественной субстанции, а так как она значительно превосходит любые формы внешнего выражения, то это и должно стать предметом выражения – несоизмеримость смысла и образа его выражения; «существование внутреннего за пределами внешнего».