IV. Гностицизм. Последовательное развитие этих идей ведёт к соотнесению взглядов коринфских оппонентов апостола Павла с гностицизмом, известным по более поздним источникам, и, в конечном счёте, к их отождествлению, что вызывает справедливую критику, особенно в связи с исследованиями открытых в XX в. гностических текстов. Основной проблемой «гностической» интерпретации исследователи  называют безуспешность попыток обнаружить в 1 Кор. указания на специфические для гностицизма мифологии премудрости и Спасителя. К настоящему времени это направление ограничивается указанием на отдельные тенденции во взглядах коринфских противников апостола Павла, развитие которых впоследствии привело к формированию гностических систем. V. Эллинистический иудаизм. Ещё один подход основывается на предположении, что основные элементы той идеологии, с которой полемизирует апостол Павел (а именно специфическое понятие «премудрости», антропологический дуализм и следующее из него предпочтение духовного телесному), коренятся в религиозно-философской культуре иудеев эллинистического Египта. В коринфской общине они стали популярными благодаря александрийцу Аполлосу. Согласно некоторым из исторических реконструкций, проповедуя учение Христа, Аполлос представлял себя посредником между Ним и своими последователями. Отрицание телесного воскресения здесь не проистекает из утверждения, что оно уже произошло для тех, кто причастны «познанию», но является естественным следствием убеждённости в том, что само Воскресение есть только восхождение души, освободившейся от тленного тела, на небо. К слабым сторонам этой реконструкции исследователи относят упоминание «осуществлённой эсхатологии» как возможного элемента учения противников апостола Павла (1 Кор. 4:8) и восприятие самим Павлом стремления к «премудрости» как характерной особенности греческой мысли (1 Кор. 1:22). VI. Множество оппонентов. В то же время обсуждаемые в Посланиях мнения и практики, с точки зрения ряда комментаторов, не обязательно должны соответствовать каким-либо группам внутри общины. Значительная их часть находит объяснение в воззрениях и обычаях, характерных для городского населения Ахайи того времени, которые христиане Коринфа естественным образом привносили в жизнь общины. Таким образом, нередко полемика Посланий мотивирована не идеологическими разногласиями внутри общины, но взаимоотношениями общины с внешним миром в целом и связанными с этим компромиссами и конфликтами. Множественность планов и перспектив, которая обнаруживается при исследовании полемики коринфских Посланий, исследователи определяют, как замечают комментаторы, ещё и разнообразием источников сведений о коринфской общине, которыми пользуется апостол. Так, содержание предложенных ему коринфскими христианами вопросов не указывает на опасности, грозящие общине (1 Кор. 7:1, 25; 8:1; 12:1; 16:1, 12): рассказ Стефана, Фортуната и Ахаика «успокоил» апостола (1 Кор. 16:17–18), однако от «домашних Хлоиных» он узнал о существовании в общине различных групп (что грозило разделением – 1 Кор. 1:11), и, как полагают исследователи, от них же – о «блудодеянии» (1 Кор. 5:1), а также об обращении в мирские суды (1 Кор. 6:1) и о проявлениях слишком широкого понимания христианской свободы (1 Кор. 6:12–13); от кого-то ещё он узнал о критике в свой адрес (1 Кор. 9:3), о беспорядках при богослужении (1 Кор. 11:2–34) и об отрицании Воскресения (1 Кор. 15:12). Поэтому некоторые комментаторы полагают, что уже перечисление «партий» (1 Кор. 1:12) свидетельствует о множестве различных направлений мысли, одновременно действовавших и развивавшихся в среде коринфских христиан. Так, полемика с двумя направлениями (либертинистов и аскетов) исследователи видят в 1 Кор. 6 и 7, так же, как и в главе 8, исследователи видят разделение между «знающими» и «немощными», соответствующими бывшим иудеям и бывшим язычникам.