Созданная А.А. Ивановым пространственная формула представляет совершенный изобразительный эквивалент слов Христа: «Я есмь путь...» (Ин. 14:6). Принятие человечеством Христа в Его Первое пришествие прочитывается и как прообраз предстояния перед Ним всех и каждого во Второе пришествие в Судный день. Как в библейской картине мира, так и на полотне А.А. Иванова между прошлым, преисполненным райской безмятежностью, и настоящим земного изгнания, где пребывает человеческий род, пролегает тот путь, коим Бог приходит в мир. Позём, земля, по которой идёт Христос, – самостоятельная тема пейзажных этюдов А.А. Иванова. Для художника поверхность земной коры – это карта, на которой запечатлены знаки, следы, траектории творящей вселенской силы, созидавшей некогда тело земли. Для этюдов А.А. Иванов выбирает лишённые культурного слоя, богатые вулканическими образованиями пространства, где виден «лысый череп» земли (таким образом в картину введён образ времени, несоизмеримого с масштабами человеческой жизни). В совокупности предначертанных «уделов» или «линий судьбы» (которые проявляются по мере обретения «пути ко Христу» или удаления от Него) картина показывает «Устав Природы», по выражению А.А. Иванова. В этом слое изображения воплощена идея эпического бесстрастия. Но художник показывает и позицию героя, его отношение к предначертанному, что привносит в произведение драматический и психологический аспект, развитый преимущественно в этюдах. В содержательном плане картина и этюды соотносятся как эпос и драма. Драматизм имеет прямое отношение к свободе вопрошания, к тому, что чувствует человек «про себя», когда узнаёт, что ему досталась в удел именно эта, а не другая судьба. Фигура раба наиболее полно выражает указанную двуплановость образов картины. Когда стало известно, что в Рим прибудет Константин Андреевич Тон распределять среди русских художников заказы на работы для московского храма Христа Спасителя, у А.А. Иванова возникла мысль поместить свою картину в новостроящемся храме на западной стене, напротив иконостаса. В связи с этим он задумывается над новым изображением – нисхождением Божества в юдоль скорби в стиле иконного письма, который он именовал «апотеозическим» (эскизы «Воскресение», 1845 г., Третьяковская галерея – в иконографии «Сошествие во ад»). Так возникла идея цикла росписей «в особо построенном для того здании», позволившая А.А. Иванову отдалиться от большой картины и увидеть её в иных связях и соотношениях. Эскизы к предполагаемым росписям образуют огромную серию набросков, полузавершённых и завершённых рисунков, акварелей и таблиц со схемами размещения композиций, где вокруг одного сюжета сгруппированы изображения соответствующих событий в других мифологиях и версиях. Воображаемое здание должно было стать чем-то средним между «храмом искусства» – музеем и «храмом философии», где будут демонстрировать современные выводы, касающиеся «эпохических предметов» в истории человечества, связанных с историей веры: «Иконостас, вследствие самых строгих историч(еских) сведений, составлен будет соверш(енно) во вкусе визант(ийском). – Живопись превосходна до безымянности художника. На стенах храма вмешивается История евангельская и библейская на фасаде, – и выходит помаленьку из апотеозического стиля. Внутренняя ограда храма украшена мозаич(ескими) изоб(ражениями) всех важнейших происш(ествий) нашей Истории до сего времени. Наружная сторона ограды украшена всемирными эпохическими предметами, где входит ужас раскола католического и его казнь в лютеранизме» (из «Мыслей при чтении Библии», записанных А.А. Ивановым в 1846 г.).