Осматривая кафоликон монастыря – Успенскую церковь, послы отметили серебряную икону великомученика Георгия, сделанную, по словам митрополита, из сребреников Иуды и привезённую из Константинополя в Грузию в иконоборческий период; крест, в котором, по свидетельству Захарии, сохранялись власы и брада страждущего на Голгофе Иисуса Христа (у А. Иевлева – власы Богоматери, «как терзала у себя при Распятии Господнем»), с ковчежцем, отлитым из золота волхвов, где хранился зуб Пресвятой Богородицы; украшенную золотом и драгоценностями икону Пресвятой Богородицы, написанную апостолом Лукой, и другие крест и икону, которые, по словам Захарии, прислал «в древних летах царь Констянтин, как выдал дочь свою за грузинского царя Георгия» (у А. Иевлева дочь названа по имени – Ирина, царь – имеретинский Давид). Также Захария рассказал послам о Ризе Пресвятой Богородицы, хранящейся в монастыре Хоби и привезённой, по его словам, из Константинополя в иконоборческий период. Показывая Кутаиси, Захария рассказал А. Иевлеву историю о чуде Палеостомской иконы Пресвятой Богородицы из храма Баграта (ныне хранится в Гелати), как «из Гурелей (Гурии) от потопления града Палестона (города Поти близ озера Палеостоми) на воздухе вышла и сохранила свой Пресвятый образ». Закончив осматривать Гелати, гости «у митрополита у стола были..., митрополит вставал и... Алексея Михайловича... за многолетное здоровье чашу пил». Н. Толочанов упоминает и царский обед 29 июля 1651 г., на котором Захария сидел слева от Александра III, поднявшего первый тост за Алексия Михайловича, и «учал подавать чашу» за патриарха всея Руси Иосифа (1642–1652 гг.). Захария был сторонником сближения Имерети с Россией: принял участие в церемонии принесения 9 октября 1651 г. в Гелати клятвы верности Александра III российскому царю Алексею Михайловичу. В «Крестоцеловальной записи Имеретинского царя Александра III» («Книге Верности») среди духовенства Захария подписался третьим, после католикоса-патриарха Максима и митрополита Кутаисского Симеона (преемник Захарии на Патриаршем престоле Симеон II; Чхетидзе). Возвращаясь на родину, Н. Толочанов оставил «в монастыре, у митрополита Захария» своего тяжелобольного слугу Стеньку Руднева.