Специфика сборника «Вехи» состояла в том, что его авторы наметили отход от обозначенного в «Проблемах идеализма» синтеза индивидуальных и социально значимых ценностей, считая их второстепенными, временными, а в качестве вечных идеалов были приняты метафизически и религиозно понятые категории красоты, святости, истины и добра. Взамен социально-эстетической интерпретации этих понятий веховцы выдвинули их трактовку с индивидуально-личностной позиции, а вместо концепции приверженности интеллигенции социальной демократии предложили концепцию автономии и самоценности её высших интеллектуальных достижений. С этой точки зрения осуждались революционность и нигилизм, пустившие глубокие корни в России, за их «жажду преобразований» и якобы глубокое пренебрежение к национальной духовной культуре. Фундаментальным элементом культуры веховцы считали христианскую религию, однако их понимание христианства выходит за конфессиональные рамки, поскольку сфера его действия охватывает философию, искусство, мораль, право и политику. Осуждая атеистический социализм, они выступили провозвестниками религиозного возрождения XX в., поставив во главу угла ориентацию интеллигенции на обновлённое православие, в нём усматривалась основа будущего социального и культурного развития России. Критикуя материалистические и позитивистские учения XIX в. как не отвечающие духовным запросам XX в., веховцы обращали внимание на особую ценность идей славянофилов, П.Я. Чаадаева, Ф.И. Тютчева, В.С. Соловьёва, Ф.М. Достоевского, С.Н. Трубецкого – всего того, что М.О. Гершензон назвал «элементами национальной самобытности» в русской философии. Авторы «Вех» были подвергнуты резкой критики именно за то, что выступали за религиозно-нравственный духовный путь обновления общества, который не предполагал его существенных изменений (в том числе со стороны либеральной интеллигенции). Сосредоточив основное внимание на критике интеллигенции, веховцы предложили ей путь постепенного сближения с западным «образованным классом» за счёт лишения российской интеллигенции политического и этического самосознания. Но именно западническая в целом ориентация «Вех» не позволила авторам сборника учесть специфику «пронародного» мировоззрения интеллигенции, а путь либерализма, предложенный в «Вехах», для российской интеллигенции оказался неприемлемым. Вместе с тем основные проблемы, поставленные в сборнике, не имели бы столь актуального звучания, если бы его статьи были ограничены только критической стороной. В «Вехах» звучал и позитивный мотив – отстаивание прав личности, поиск «положительных» начал общественной жизни на путях религиозного возрождения, преодоления сугубо социального понимания человека. Секретом шокирующего воздействия «Вех» на общество была, в частности, их интерпретация психологии «среднего интеллигента». Этот слой дал массу культурных деятелей, но он же породил людей амбициозных, беспочвенных и безнациональных, питающих свою же притеснительницу – бюрократию. Авторами «Вех» были подмечены оттенки интеллигентского образа мышления с его склонностью к крайностям (включая героизм), нетерпимостью, пристрастием к уравнительности, жаждой целостного радикального мировоззрения. Однако, призывая осудить «интеллигентщину», авторы книги сосредоточились, главным образом, на критике, а не на позитивных разработках, и потому их призыв не нашёл правильного отклика в обществе. Значение сборника исследователям видится, прежде всего, в том, что его авторы первыми из русских мыслителей сумели предвидеть трагические последствия тотальной идейной борьбы, которые неизбежно должны были наступить в случае разделения интеллигенции изнутри. Трудная историческая судьба «Вех» подтвердила как ошибочность, так и реальность ряда их предостережений. Лит.: Вехи. Из глубины. М., 1991; Кемин А. Полемика вокруг «Вех». Там же; Вокруг «Вех». Полемика 1909–1910 гг. «Вопросы литературы», 1994, вып. 4–6; Полторацкий Н.П. Лев Толстой и «Вехи» // На темы русские и общие: Статьи и материалы в честь проф. Н.С. Тимашева. Нью-Йорк, 1965; Кувакич В.А. Религиозная философия в России. Начало XX века. М.. 1980.