Но и в тех случаях, когда у него шла речь о заимствованиях, Веселовский выдвигал теорию «основ», наличие «встречного течения», способствующего заимствованию и усвоению чужеземного материала. По его мнению, при столкновении своего с чужим перевешивало своё. Веселовский писал: «Таким образом самостоятельное развитие народа, подверженного письменным влияниям чужих литератур, остаётся ненарушенным в главных чертах: влияние действует более в ширину, чем в глубину, оно более даёт материала, чем вносит новые идеи. Идею создаёт сам народ, такую, какая возможна в данном состоянии его развития». Он считал, что византийская литература оказала большое воздействие на европейскую средневековую литературу, в частности на славянские литературы, которые (в том числе старинная русская литература), по его мнению, имели большое значение для уяснения общеевропейского литературного процесса в пору Средневековья, поскольку ряд византийских памятников известен лишь в славянских переводах, будучи утраченным на византийской почве. Но независимо от этого, славянскому (и особенно русскому) элементу А.Н. Веселовский отводил значительную роль в общем развитии европейских литератур. Его исследования о литературе итальянского Возрождения («Боккачьо, его среда и сверстники», тт. 1–2, 1893–1894 гг., работы о Данте и Петрарке), высоко ценимые в Италии и оказавшие влияние на концепции итальянского Ренессанса, а также работы, посвящённые русским поэтам XIX в. («Пушкин – национальный поэт», 1899 г., «В.А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», 1904 г.), отличаются огромной эрудицией, глубиной анализа, тонким проникновением в дух эпохи и психологию творчества. Различные проблемы эстетики Веселовский разработал в трудах по теории словесного искусства: «История или теория романа?» (1866 г.), «Из введения в историческую поэтику» (1894 г.), «Из истории эпитета» (1895 г.), «Эпические повторения как хронологический момент» (1897 г.), «Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля» (1898 г.), «Три главы из исторической поэтики», «Поэтика сюжетов» и др. На развитии его эстетических взглядов отразилось влияние различных философских систем XIX в. Наряду с некоторыми идеями Людвига Фейербаха (1804–1872 гг.), Александра Ивановича Герцена (1812–1870 гг.), Николая Гавриловича Чернышевского (1828–1889 гг.) А.Н. Веселовский усвоил положения позитивистов Генри Бокля (1821–1862 гг.) и Герберта Спенсера (1820–1903 гг.), что определило непоследовательность его эстетической теории. Признавая зависимость искусства от «экономических условий» и «исторического строя», он определял сущность искусства то как отражение жизни, то как изображение «идеалов художника». А.Н. Веселовский критически относился к идеалистическим схемам Платона (428/427 – 348/347 гг. до н.э.), Фридриха Вильгельма Йозефа фон Шеллинга (1775–1854 гг.) и Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770–1831 гг.), к субъективно-идеалистической школе Жана Поля Рихтера (1763–1825 гг.), к теории «искусства для искусства», создав теорию происхождения искусства и его развития в эпоху первобытно-общинного строя. Содержание первобытного искусства он определял как «подражание» действительности и связывал его эволюцию с «развитием общинно-родовых отношений», уделяя особое внимание смене матриархата патриархатом. В этом вопросе Веселовский стоял на прогрессивных позициях буржуазно-демократической науки. Элементы вульгарно-материалистического подхода к искусству и одностороннее внимание к эволюции семейных отношений отличали его теорию происхождения искусства от марксистского понимания этой проблемы. А.Н. Веселовский стремился создать «новое учение о поэзии, которое заменило бы собою старые эстетические теории» и обобщило бы все факты искусства – от простейших форм первобытной поэзии до реалистической литературы. Хотя Веселовский и стремился связать эволюцию искусства с определёнными явлениями общественной жизни (в особенности на ранних стадиях его развития), однако, оставаясь на позициях позитивизма, он не смог дать стройного и последовательного материалистического объяснения искусства; его «историческая поэтика» оказалась незавершённой. Критически относясь к крайним выводам теории заимствования, Веселовский, однако, в некоторых случаях сам стал на путь преувеличения роли литературных влияний. В ряде случаев он подходил к истории искусства как к имманентному процессу, преувеличивая значение традиционных форм, отдавая дань представлению о «саморазвитии» сюжетов. Эти слабые стороны его методологии были вскрыты во время дискуссии в советском литературоведении конца 1940 – начала 1950 гг.; однако в ходе дискуссии имело место осуждение научного наследия Веселовского в целом. Находясь в рамках академического литературоведения, он оставался вне традиций революционно-демократической эстетики, что снизило значение его работ для дальнейшего развития передовой науки о литературе. Тем не менее, труды А.Н. Веселовского по широте охвата материала, стремлению разрешить сложнейшие проблемы природы поэтического творчества, по богатству исторических связей, параллелей между культурами различных эпох и народов представляют выдающееся явление в истории русской и мировой науки о литературе.