Помимо замечательного сходства лиц и постановки фигур, здесь удивительно хорошо изображены шёлковые материи и одежды. По низу картины идут несколько небольших аллегорий, исполненных гризайлью, и две стоячие фигуры – Марса и Вулкана, имитирующие бронзу. Корнелис Кетель сочинил и написал красками ещё две другие нравоучительные аллегории: одну, где добродетели торжествуют над пороками, он озаглавил «Торжество добродетели», а другую, где пороки торжествуют над добродетелями, он озаглавил «Торжество порока». Эти превосходно написанные картины есть в Амстердаме у господина Яна Велия. Изображения добродетелей и пороков были удивительно остроумно украшены всякого рода атрибутами и отличительными знаками, характеризующими свойства и сущность каждого лица; не менее остроумно и красиво они были и скомпанованы. Около 1584 г. Корнелис Кетель написал для Ганса Офогена св. Павла со взором, устремлённым в небо, фигура которого в натуральную величину была списана с Рутгера Янса. Для брата упомянутого Ганса, Томаса Офогена, он вторично написал св. Павла и, кроме того, пять других фигур, а именно: Петра, раскаивающегося в своём отречении от Христа, кающуюся грешницу Магдалину, мытаря, Саула, бросающегося на свой меч, и, наконец, Иуду, намеревающегося повеситься. Все эти шесть картин и теперь ещё находятся в Данциге, в доме Томаса Офогена. В 1589 г. он доставил в дом общества стрелков из лука картину, изображавшую корпорацию стрелков с их капитаном Дирком Розенкранцом, представлявшую из себя группу стоящих фигур в натуральную величину, очень привлекательную на вид и превосходно написанную. Эта картина была заключена в раму совершенно иного характера, чем предыдущая. Портреты работы Корнелиса Кетеля всюду встречаются во множестве, и все они превосходно написаны. Но среди этого удивительного множества портретов некоторые отличались особенной тщательностью и тонкостью исполнения: во первых, портрет некоего Адриена Фрериксена; во вторых, Яна Даммерсена, с апельсином в руке; в третьих, секретаря Гана; в четвёртых, голова одного золотых дел мастера в половину натуральной величины – все они были амстердамцы; в пятых, портрет одного знатного венецианца по имени Франческо Морозини, построившего великолепный большой корабль в Амстердаме, голова которого была написана изумительно хорошо; Корнелис Кетель сделал ещё второй его портрет – пальцами, не прибегая к кисти, и он был также очень схож; в шестых, превосходно исполненная голова, портрет Винсента Якобсона, досмотрщика вин в Амстердаме, с большим бокалом крепкого рейнвейна в руке, исполненный чрезвычайно тщательно и, тем не менее, производивший превосходное впечатление даже и на далёком расстоянии; в седьмых, портрет молодой девицы из Португалии; в восьмых, портрет некоего амстердамца по имени Симон Локк. Этот портрет в настоящее время находится в Гааге у стряпчего Локка. Помимо многих других портретов, он пишет теперь Христа с двенадцатью апостолами, головы которых, более или же натуральной величины, представляют собой превосходно написанные и прекрасно нарисованные портреты разных живописцев и любителей искусств. Среди других здесь находится замечательного сходства голова Хендрика де Кейзера, искусного скульптора и архитектора города Амстердама. Кроме того, двенадцать прекрасно исполненных поясных с руками изображений апостолов, которые находятся теперь в Париже, в доме его племянника Якоба Кетеля, инженера французского короля, замечательно сведущего в своём деле человека, состоявшего раньше на службе у короля Испании в Милане. Корнелис Кетель, будучи всегда любимцем муз, сочинял, подобно древнему Тиманфу, много остроумных и полных значения аллегорий. Так, он нарисовал композицию, которая указывает на три причины, вследствие которых все изучают искусства.