Принявшие девство по обету составляли в церкви особый класс, они были тем же, чем стали впоследствии иноки. Иероним Стридонский свидетельствует, что Климент Римский (конец I в.) обращался в окружных посланиях к девственникам и в них значительное место отводил рассуждениям о чистоте девства. Христианские апологеты, защищая христианство перед язычниками, указывали на девственников и девственниц как на пример святости христианской нравственности. Иустин Философ (ум. в 166 г.) свидетельствовал, что «есть много мужчин и женщин лет шестидесяти и семидесяти, которые из детства сделавшись учениками Христовыми, живут в девстве...». О том же писали Афиногор (II в.), Минуций Феликс (ум. в 210 г.). Уже в ранней церкви понятие «девство» истолковывалось в широком смысле – как чистота жизни и помыслов христианина. Юноши «должны быть непорочны во всём», – поучал Поликарп Смирнский (ум. около 166 г.). На девство смотрели не как на заповедь, а как на обет, как на дело добровольное, которое человек мог взять на себя и мог не брать, но, взявши, непременно должен был хранить ради Царства Небесного. В качестве обета, избираемого добровольно, девство считалось подвигом высшим, его ставили на второе место после мученичества. Игнатий Богоносец (ум. в 107 г.), согласно Иоанну Дамаскину, говорил одному пастырю, чтобы он не возлагал ни на кого ига девства, ибо нелегко сохранить его, когда оно бывает по принуждению. Климент Римский увещевал: «Чистый по плоти не превозносись, зная, что есть другой, дарующий воздержание». Игнатий Богоносец в Послании к Поликарпу также отмечал, что пребывающий в чистоте не должен тщеславиться, в противном случае он погибнет. ««Новым» в христианском аскетизме II–III вв. по сравнению с «новозаветным аскетизмом», – отмечает Алексей Иванович Сидоров, – является, пожалуй, как бы «теоретическое обоснование» идеала девства, хотя, безусловно, это «обоснование» зиждется целиком на Священном Писании Нового Завета». В «Пастыре» Ерма (II в.) символ девства используется для изображения требований, которым должна отвечать жизнь христианина. Он описывает символическую сцену: Ерм проводит ночь возле башни с 12 девами; башня символизирует церковь, а девы – «святые духи; человек не может войти в Царство Божие, если они не облекут его в свою одежду. ...Эти девы суть силы Сына Божия». Речь идёт о дарах Святого Духа и о христианских совершенствах, в которые должен облекаться верующий. Тертуллиан (вторая половина II в. – первая половина III в.) говорит о степенях (или видах) девства: «Бог хочет, чтобы мы, сотворённые по Его образу, были так же святы, как свят Он Сам» (ср.: 1 Фес. 4:3; Лев. 11:44), поэтому Он установил различные степени святости для людей: первая степень – девство, соблюдаемое от рождения; вторая состоит в том, что после крещения вступившие в брак очищали себя добровольной разлукой или сохраняли целомудрие, пребывая как бы в безбрачном состоянии; третья степень – в единобрачии, в отказе от вступления во второй брак после смерти супруги. Все три степени достойны похвалы, даже третья, поскольку «воздержание есть добродетель». О том, что непорочность девственника должна проявляться во всём,