Нападки автора направлены, прежде всего, против галантно-прецизионной литературы, неизменно раздражающей Буало свои духом кастовой обособленности, вычурностью, нарочитым дилетантизмом и легковесностью. Здесь проявилось его враждебное отношение к тем тенденциям в литературе, которые, по мнению Буало, слишком близко соприкасались с народными художественными традициями, слишком непосредственно отражали настроения и пристрастия «плебейских» кругов, например, в осуждении Ренье за грубость слога, за употребление «бесстыдного и непристойного» созвучия слов, подслушанных в «злачных» местах. Автор «Поэтического искусства» в одинаковой мере недолюбливал и смелые, далеко идущие реалистические поиски, и различные формы литературного барокко независимо от того, шла ли речь о его типично аристократическом течении или же о других, более демократических по своей природе вариантах. Всё это в равной мере представлялось ему порождением анархии, искусством бесформенным, нарушающим законы здравого смысла и хорошего вкуса. Однако основная цель Буало заключалась в изложении положительной эстетической программы, в определении суммы тех законов, правил и норм, соблюдение которых, с его точки зрения, должно было стать необходимой предпосылкой создания художественных шедевров. Этими же соображениями объясняется и его давний интерес к трактату «О возвышенном». В 1677 г. вместе со своим близким другом Жаном Батистом Расином Буало получил почётную должность историографа при дворе Людовика XIV, а в 1684 г. (также по настоянию короля) он был избран во Французскую академию. В 1685 г. Буало купил дом в Отейле (ныне модный парижский пригород). Ведя почти затворническую жизнь, он принимал у себя самых прославленных литераторов и богословов своего времени. Молодой лионский юрист К. Броссет в 1716 г. выпустил «Полное собрание сочинений Буало» («Oeuvres complétes») со своими комментариями. Большинство из написанных в Отейле работ носит полемический характер. Так, в январе 1687 г. поэт и критик Шарль Перро (1628–1703 гг.), ныне известный больше как сказочник, прочёл на заседании Французской академии поэму, в которой провозглашалось духовное превосходство «Века Людовика Великого» над античностью. В ответ на эту и последующие попытки опорочить классическое наследие Буало выпустил «Критические размышления по поводу некоторых мест у ритора Лонгина» («Réflexions critiques sur Longin»), где с убийственной иронией привёл свидетельства почти неправдоподобного невежества Ш. Перро. Участие в споре «древних» и «современных» занимает важное место в литературной деятельности позднего Буало. Он был самым рьяным и упорным сторонником лагеря «древних», а его ожесточённая полемика с идейным вождём «современных» не только развивалась в эстетической плоскости, но и имела определённый общественный подтекст. Идеализируя древность и противопоставляя её современности, стареющий теоретик классицизма тем самым объективно выражал разочарование в окружающей его действительности. Готовя к печати собрание своих сочинений и пристально наблюдая за работой своих учеников и последователей, составляющих подробные комментарии к его произведениям, Буало стремился укрепить за собой репутацию беспристрастного и будто бы непогрешимого и всесильного патриарха и вождя передовой французской литературы второй половины XVII в.