Проблема культуры, ее сущности и понимания не возникла и в науке эпохи гуманизма. Казалось бы, в это время культура выделилась из культа и достигла высокой степени автономии. Возродился античный антропоцентризм. Практически утвердило себя представление о культурном плюрализме (многозначности). Тем не менее, по-прежнему наука о культуре была невозможна и неуместна. Это объясняется тем, что природа стала достаточным предметом для размышлений: в пространстве природы можно было также разместить весь универсум явлений, как размещался он греками в пространстве «разума». Культура в этом случае лишь имитирует природу, и значит – изучать надо не копию, а оригинал. К концу XV в. стало очевидным некоторое разочарование в идеале природы. Кризис гуманистической культуры Возрождения настойчиво подводил к мысли о неполноценности природы и незаменимости человека. Но этот процесс резко затормозился коллизиями Реформации, которая в определенном смысле была «антикультурной» силой, противопоставившей видимость образа невидимому знаку. Так же мало склонен к пониманию специфики культуры и XVII в. с его парадигмой универсального Разума, по отношению к которому мир культурных реалий был лишь случайной совокупностью явлений, механически сводимой к классическим рациональным моделям.

Ситуация радикально меняется в XVIII веке. Рождение принципа историзма, интуиции культурного релятивизма (от лат. relativus – относительный) и плюрализма (множественности мнений), возникновение интереса к индивидуальности и результатам ее творчества, а также внимание к экономическому и социальному субстрату истории, успехи таких наук, как археология, востоковедение, сравнительная лингвистика, педагогика, – все это создает предпосылки для рождения нового видения связи человека и природы. В кантовской «Критике способности суждения» впервые обосновывается наличие особой реальности, отличной от мира природы и мира моральной свободы, т.е. реальности «целесообразности», которую можно обнаружить в системе живых организмов и в искусстве, не указывая при этом самой цели, с которой сообразуется данный объект. Поворот, осуществленный Кантом в европейском мышлении, позволил сделать предметом интерпретации теоретических исследований и системных построений именно эту третью реальность, не сводимую ни к «природе», ни к «свободе» и по существу открывающую измерение культуры. Принцип историзма, соединенный с открытием Канта, позволил в начале XIX в. представителям классической немецкой философии (Фихте и Гегелю) построить развернутые модели поступательной эволюции универсума как творческого действия духа. Описанные при этом диалектические механизмы предметной объективации духа и его возвращения к своей субъективности через самоинтерпретацию делают эти модели первыми концепциями культуры. В то же время подспудное становление теоретических, системных представлений о культуре происходит в других течениях европейской интеллектуальной жизни: в историографии позднего немецкого Просвещения (Гердер, Гёте), в панэстетизме немецкого романтизма, во французской политической мысли, обе ветви которой (консервативная и революционная) оперировали культурологическими мифологемами. Показателен также в этом отношении в России спор славянофилов и западников, в ходе которого начинает осознаваться необходимость перехода от историософских схем к конкретному позитивному анализу явлений культуры.