Таким образом, торжество Рима было гораздо более полное, чем на Халкидонском соборе. В 692 г. этот Собор продолжил свою работу под названием Пятошестой или Трулльский, где решали вопросы, относящиеся к церковному благочестию.

В частности, на Пятошестом Вселенском соборе папа Сергий I «протащил» решение о возможности принимать в монастыри бывших воров, убийц и других преступников (видимо, «рабов» в рясе не хватало). Он же издал буллу о том, что в монастыри можно принимать на воспитание детей не моложе десяти лет. Еще одна булла Сергия I позволяла священникам вступать в брак с проститутками (правда, только один раз) и запрещала прелюбодейство в святых местах. Причем, о прелюбодействе в других местах в этом документе ничего не говорилось.

Однако монофелитство после собора не заглохло. В 711 г. на византийский престол вступил Филиппик-Вардан, родом из Армении, ученик вышеупомянутого монаха Стефана. В целях примирения соотечественников с империей он в 712 г. издал указ, которым отменялись решения Шестого Вселенского собора. Под указом подписались константинопольский патриарх и другие иерархи Церкви, в том числе Герман, впоследствии патриарх Константинопольский и борец за иконы. В это время начиналось новое религиозно-политическое движение против почитания икон, получившее наименование иконоборчества. Тем самым споры о единой воле были задавлены спорами об иконах.

3. Пределы императорской власти над Церковью в иконоборческую эпоху.

Иконоборчество, возглавленное императорами Исаврийской династии, явилось более серьезной попыткой вмешательства императорской власти в вероучительную жизнь Церкви. Оно возникло в Византии в первой половине VIII в. и продолжалось почти до середины IX в. Однако это умонастроение рождалось в христианском сознании периодически, заставляя богословов и простых прихожан выступать против церковно-храмовой живописи. Мотивы, толкающие иконоборцев на борьбу с почитанием икон, имеют как психологическую, так и философско-религиозную природу.

На иконоборческих настроениях в Византии не могла не сказаться географическая близость духовно и политически крепнувшего арабского Востока, не признающего изобразительного элемента в религиозном искусстве. В тот период византийское христианство было особенно близким к тому, чтобы пойти по следам иудаизма и мусульманства, ограничив живописное творчество одной орнаменталистикой. Кроме того, в VIII–IX вв. наблюдаются дальнейший упадок городов и отход светских культурных интересов на задний план, а сельское население всегда сохраняло элементы язычества. Политической же предпосылкой иконоборческих споров было стремление опиравшихся на армию императоров реорганизовать терпевшую кризис структуру византийского общества на основах секуляризаторского централизма и покончить с влиянием монашества. Религиозно-философская сущность полемики сводилась все к тому же вопросу об адекватности самораскрытия Абсолюта, который стоял некогда в центре арианских споров. На этот раз речь шла о реализации божественного «первообраза» не в личности Христа, а в церковном культе и в церковном искусстве.

Об иконах необходимо сказать подробнее.