Среди духовенства возникло чувство общности. Это самосознание как особой группы резко противопоставило его мирянам. Противопоставление изменило концепцию Церкви, которая теперь понималась не как единство духовенства и мирян, а исключительно как самого духовенства, и его призвание понималось как изменение к лучшему мира мирян, именуемого как saeculum. Это разграничение подразумевало, что духовенство стоит не только выше мирян, но и ответственно за них. В связи с этим резко изменилось значение слова «светский» (т.е. «saecular»). В классической латыни saeculum имело значение «эпоха», «время», «век», «поколение», или же «люди определенного времени». Отцы Церкви употребляли этот термин для обозначения «преходящего», «бренного» мира, противопоставленному вечному Царствию Божьему. Иначе обозначался мир пространственный – mundus. Например, в произведениях Августина Блаженного слово «saeculum» обозначало сумму бренного человеческого существования в прошлом, настоящем и будущем. Этот самый saeculum для Августина был вещью зловещей, своего рода тюремное существование, чьи взлеты и падения лишены всякого ритма и смысла. В «Граде Божьем» нет глаголов исторического движения, нет чувства прогресса к целям, которых можно достичь в истории. Христиане, в его понимании, – это зарегистрированные чужеземцы, которые из милости влачат земное существование.

Августин Блаженный не отождествлял Град Божий с христианской Церковью как таковой, равно как и не отождествлял град земной с Римской империей или с государством как таковым. Для него и Церковь, и государство жили в порочные времена, которые он и называл saeculum. Однако христианина от остальных людей отличало страстное стремление к стране, находящейся всегда вдали, но всегда рядом благодаря свойствам его любви и надежды. Поэтому для Августина истинный христианин, будь то священник или мирянин, жил в обоих этих «градах», т.е. и в земном, и в небесном обществе.

Отрицательный взгляд на saeculum, отразившийся в произведениях большинства христианских мыслителей первого тысячелетия церковной истории, способствовал резкому делению духовенства на обыкновенное и светское. Первое жило дальше от saeculum и ближе к Граду Божьему. Возможно, именно поэтому в конце XI и в XII в. партия папы часто предпочитала говорить не о светском, а о «бренном» праве, хотя эти выражения были синонимами. Бренный, или светский, был уничижительным эпитетом, обозначающим привязанность ко времени, продукт разложения и порчи человеческого существования, особенно в сфере политического управления. И этот термин теперь стал применяться ко всем мирянам. Понятие «духовный» стал антонимом понятия «бренный» (или «светский», «секулярный»). Поэтому все клирики отныне стали именоваться spirituals, т.е. духовные.

Папскую революцию характеризует также ее стремительность и насильственность. Она была прямым следствием попытки добиться политической цели, а именно того, что партия папы называла «свободой Церкви», под которой понимались освобождение духовенства от императорского, королевского и феодального господства и объединение духовенства под властью папы. Но речь шла не просто о борьбе за власть, а борьбе за новый порядок вещей, за «новые небеса и новые земли». Но именно политическое направление придали Папской революции стремительность, которая, однако, была относительной.