Петр I понимал, что по обстоятельствам своего времени нельзя разрушить Церковь или заменить религию, и не имел таких планов. Упадок и оскудение духовной жизни, убожество и малограмотность чрезмерно умножившегося клира, несоразмерное число монашествующих, экономическое могущество монастырей, общее состояние застоя и консерватизма духовенства были очевидными, но реформатор видел в изменении сложившейся ситуации мощный ресурс хозяйственных и политических преобразований. В политической философии его эпохи святость полностью подчинялась государству. Молитва сама по себе, в отрыве от государственной службы, представлялась Петру ханжеством, а государственная служба мыслилась как единственно подлинная молитва. Это и привело к значительному усилению светской составляющей российской имперской идеологии. Поэтому религиозные задачи последнего православного царства отступили на второй план перед имперским величием. Логическим завершением новой идеологии можно считать «Акт поднесения Государю Царю Петру I титула Императора Всероссийского и наименование Великаго и Отца Отечества» от имени Сената и Синода в октябре 1721 г.

2. Синодальная система церковного управления и правовой статус православной Церкви в Российской империи.

Политику Петра I в отношении Церкви наиболее последовательно проводила Екатерина II, кредо которой состояло в том, чтобы «уважать веру, но никак не давать ей влиять на государственные дела». Во время вступления на престол в речи к Синоду императрица указала, что архиереи – не только служители алтаря и духовные наставники, но и, в первую очередь, «государственные особы», ее «вернейшие подданные», для которых власть монарха «выше законов евангельских».

Однако превращению духовенства в верноподданных граждан и государственных служащих мешало их материальная база, основанная на вотчинных землях. На повестке дня стоял неотложный вопрос – секуляризация церковных земель (т.е. изъятия их в пользу государства). Устраненный Екатериной II муж успел спровоцировать неотложность его решения, но не успел довести дело до конца. Для Екатерины II данный вопрос был не только созревшим, но даже перезревшим. Но объявить об этом сразу и открыто для новой императрицы было делом очень щекотливым. Духовенство еще боялось последствий политики «немца», как его называли, т.е. Петра III, как возврата к новой «бироновщине», и приняло с радостью воцарение Екатерины как избавительницы. Необходимо заметить, что Петр Великий, сломавший закон о престолонаследии, толкнул правящий класс на путь дворцовых переворотов. Однако нелегитимная в строгом смысле слова кандидатура супруги Петра III оказалась даром судьбы для аристократов-гвардейцев.

Соединенные с новой императрицей надежды духовенства на возвращение им секуляризованных земель и неприкосновенность прав на их владение были наивными, поскольку Екатерина была убежденной секуляристкой. Ей нужно было только в первые моменты не обидеть духовенство. Отсюда несколько двусмысленных заявлений в первые месяцы правления. В этой атмосфере дипломатической недоговоренности многие из высшего духовенства подали императрице ходатайство о возвращении им вотчин, отнятых во времена «бироновщины».