Ее Указ 1773 г. «О веротерпимости» не только положил конец принудительной христианизации, но и окончательно снял запрет на строительство мечетей. Росту веротерпимости по отношению к исламу и мусульманам способствовали необходимость защиты православного населения на территории католической Речи Посполитой и стремление обеспечить спокойствие жителей Крыма, занятого в ходе войны с турками. В 1774 г. по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору Россия признала духовный авторитет турецкого султана как халифа всех мусульман, однако в 1783 г. она в одностороннем порядке аннулировала эту статью международного соглашения. Присоединив к Российской империи Крым и Кубань, Екатерина II в манифесте от 8 апреля 1783 г. обещала мусульманам Тавриды охранять и защищать их лица, храмы, природную веру и свободное отправление обрядов. Однако признание религиозной автономии мусульман сопровождалось все более усилившимся стремлением к интеграции мусульманской общины, прежде всего, ее социальной и духовной элиты в систему государственного устройства империи. В 1782 г. в Уфе был учрежден муфтият, а в 1788 г. было создано Оренбургское магометанское Духовное собрание (с местопребыванием в Уфе). Намеченное же в 1794 г. создание Таврического духовного правления крымских татар было подтверждено лишь в 1831 г. На правах особого министерства в 1810 г. было учреждено Управление делами иноверцев (за исключением судопроизводства). В 1832 г. оно было преобразовано в Департамент духовных дел иностранных исповеданий и включено в структуру Министерства внутренних дел, где находилось вплоть до 1917 г. В годы николаевского царствования был подготовлен, а в начале правления Александра II (в 1857 г.) принят первый «Устав духовных дел иностранных исповеданий», специальный раздел которого посвящался мусульманам. Таким образом, мусульманская община России получила, по существу, организацию, аналогичную церковной, хотя исторически институт церкви в исламе отсутствует, а в самом названии подчеркивалось, что ислам относится к «иностранным исповеданиям». Это привело к тому, что исламское духовенство выступило в качестве организованной национально-политической силы, и в дальнейшем правительство Российской империи стало опасаться усиления его политического влияния и консолидации мусульманских народов России под знаменем ислама. Вследствие этого оно препятствовало распространению юрисдикции Оренбургского магометанского Духовного собрания на мусульман вновь присоединенных к России областей Кавказа, Закавказья, Казахстана, Туркестана, где местные священнослужители были подчинены непосредственно общему гражданскому управлению. В целом государственное регулирование процесса христианизации мусульман в России не давало нужных результатов, потому что не учитывало многих факторов. Об этом, в частности, свидетельствовала Кавказская война (1817–1864 гг.), в ходе которой формировалось освободительное движение горских народов, проходившее под лозунгом священной войны (газавата). В мусульманской среде Поволжья в XIX в. возникает религиозно-реформаторское и просветительское движение, типологически сходное с аналогичными движениями в остальном мусульманском мире. Государственная политика в отношении ислама была неэффективной по двум причинам. Во-первых, она не учитывала тот факт, что основными проводниками ислама в Поволжье были миссионеры-мусульмане, торговые колонии мусульманских купцов и т.д., поэтому степень его проникновения в духовный мир и быт своих приверженцев была различной в разных местностях. Во-вторых, различным было восприятие ислама в разных слоях татарского общества, поскольку каждый из них обладал своей шкалой духовных и культурных ценностей и по-разному оценивал соотношение этнического и конфессионального. Религиозная психология сельского населения и городских низов, как правило, принимает форму народного ислама, соединяющего в себе исламские постулаты с некоторыми обычаями и национальными особенностями (см. Адат). Но эта проблема беспокоила, скорее, татарское духовенство, которое пыталось свести этот пласт до безопасного для ислама минимума в общественном сознании.