Звон – явление бесписьменной культуры. Он воспроизводился «по преданию» и передавался от одного звонаря к другому контактно-коммуникативным путём в рамках храмовой традиции и при непосредственном общении менее опытных исполнителей с мастерами. В поздней литературе упоминается, что в старину звон фиксировали посредством специальных знаков, однако эти сведения не подтверждаются историческими источниками. Если же подобные случаи всё же имели место, такая запись в отличие от развитой системы графической фиксации знаменного распева (см. Знаменная нотация) не носила систематического характера и могла представлять собой лишь единичные примеры. Для православной традиции нехарактерно исполнение «нотных», т.е. мелодических, звонов, о которых изредка упоминается в литературе XIX в. Несмотря на то что в звоне в партиях средних (реже малых) колоколов иногда звучат короткие попевки, типологически родственные как церковным, так и внелитургическим напевам, исполнение в составе звона относительно протяжённых мелодических последовательностей не отвечает ни православной традиции, ни музыкально-акустическим свойствам традиционных колоколов и их наборов. Именно по этой причине исполнение различных песнопений на «гармонически настроенных», т.е. подобранных по камертонам, колоколах, практиковавшееся ростовским краеведом и акустиком-любителем протоиереем Аристархом Израилевым (ум. в 1901 г.), во второй половине XIX в. не получило широкого одобрения. Подобные звоны исполняли только при отдельных церквах, которым, как правило, покровительствовали великокняжеские особы или знатные сановники (церковь Александра Невского в Аничковом дворце и Казанский собор в Санкт-Петербурге, церковь Покрова в Новом Ореанде (Крым), церковь архангела Михаила в Киеве и др.). Основным выразительным средством в звоне является темброво-гармоническое начало, заложенное в обертоновой природе колокольного звука. Им во многом определяется не только соотношение колоколов, но и организация любого православного звона как остинатной формы. Разнообразное ритмическое фигурирование, импровизационностью и свободой которого славились русские традиционные звоны, способствовало раскрытию акустического богатства колокольного набора. Каждый колокол, особенно большой, даёт характерное, индивидуально окрашенное звучание, в котором отчётливо слышен не один тон, а целый комплекс различных обертонов. Они представляют собой сложноинтервальные созвучия, структура которых вместе с интенсивностью составляющих их тонов меняется в процессе звучания. Обширность звукового комплекса, явно выраженное доминирование звукокрасочных (фонических) свойств делают колокола малопригодными для исполнения мелодических последований. И напротив, использование колоколов в композициях сонорного типа, характерных для традиционного стиля православного звона, как нельзя лучше отвечает их музыкально-акустической специфике, поэтому колокола, предназначенные для церковного звона, не выстраивали в какой-либо общеизвестный диатонический или хроматический звукоряд, а подбирали по весу и тембру. Весовое подобие колоколов иногда обеспечивало благозвучность колокольного ансамбля, особенно среди больших колоколов, которые довольно часто подбирались по принципу приблизительной кратности, т.е. когда на звоннице вес следующего по величине колокола был в два раза больше предыдущего.