Так, оксиа чаще всего обозначает повышение звука (по сравнению с предыдущим), но не обязательно на одну ступень (как в средневизантийской нотации), а, по мнению исследователей, и на две, на три и т.д. «Большие» знаки – это «стенографические» символы, обозначающие мелодические фигуры, т.е. формулы, состоящие из двух или чаще большего числа звуков для одного слога. Шартрская нотация гораздо богаче «большими» знаками, чем куаленская. Средневизантийская нотация, возникшая из куаленской около 1150 г. (или, как полагают исследователи, раньше), является диастематической: простые знаки, ранее обозначавшие только направление движения мелоса, стали обозначать определённые нисходящие или восходящие интервалы (т.е. число ступеней, без различения тонов и полутонов или других видов простых интервалов). «Стенографические символы более ранних периодов были записаны аналитически, т.е. раскрыты с помощью простых интервальных знаков; часть символов осталась в употреблении наряду с их «расшифровками» – для обозначения групп интервальных знаков, приходящихся на один слог, и для обозначения ритма. Они стали называться «афона» (беззвучные) или «большие ипостаси». Поздневизантийская и поствизантийская нотация, в сущности, та же, что и средневизантиймкая, но она обогащена многими ранними и поздними знаками, которые обычно пишутся киноварью. Эта черта сближает её с ранневизантийской нотацией, особенно с шартрской. В то время как «стенографические» символы ранневизантийской нотации были «анализированы» с помощью знаков средневизантийской, которой стало возможно записывать не только древние традиционные образцы мелоса, но и новые, «расцвеченные» авторские композиции последних веков истории византийского церковного пения, с определённого момента (как полагают исследователи, ещё до падения Константинополя, но определённо – после) певцы, имея перед глазами первоначальную нотацию, стали понимать записанный мелос как «скелет», основу, и удваивать, учетверять или ещё больше увеличивать длительность звуков, наполняя и разрабатывая движение мелоса, используя мелизмы и украшения. Пространный мелос пелся по краткой музыкальной записи с использованием средств разработки, передававшихся изустно. Таким образом, вся нотация стала восприниматься во многих случаях как «стенографическая» и требующая нового «анализа» («толкования», развода). Попытки такого «анализа» известны уже в XVI в., более систематически эти «экзегезисы» культивировались в XVII в. С точки зрения большинства греков они представляют первоначальную форму мелоса, однако, по мнению исследователей, являются сравнительно поздними обработками. Результатом этих разработок мелоса и попыток упрощения нотации стала Хрисанфова нотация, используемая и в настоящее время. Экфонетическая система знаков, предназначенная для фиксации интонации литургического чтения, происходит, как полагают исследователи, от знаков просодии древнегреческого языка, изобретённых в Александрии грамматиком Аристофаном Византийским, который жил между 260 и 180 гг. до н.э. Знаки просодии обозначают музыкальные элементы, свойственные отдельным словам и устной речи в целом: большую высоту тона некоторых слогов (оксиа обозначает слог на высокой интонации, вариа – на низкой, периспомени (знак облечённого ударения) – слог, начинающийся на сравнительно высокой и заканчивающийся на более низкой интонации), большую или меньшую длительность произношение начальных гласных с придыханием и без придыхания, элизию в произношении гласных или слов либо разделение слов или фраз, окончание периодов.