В немецком языке власть как господство, правление, царство обозначается словом «Herrschaft». «Macht» также имеет значение власти (в том числе и в политическом смысле), но исконное значение этого слова, – прежде всего, сила, мощь, могущество. «Macht» производно от глагола «machen» – делать, производить, изготавливать, поступать. «Macht» – это сила производящего, это могущество делающего, это мощь поступка, это власть дела. «Macht» – это способность нечто сделать, произвести, поступить; как потенция, она предшествует акту. Говоря о «Wille zur Macht» Ф. Ницше даёт понять, что в единстве трёх модусов воли (хочу, могу и должен) основополагающим является как раз «я могу». Могущество власти, сила воли заключается не в хаосе произвола, но растёт из потаённой возможности «могу». Потому-то воля не может быть сведена просто к «слепому желанию» или только к «тупому должествованию». Поскольку мы можем не хотеть, укрощать желания (принцип аскезы, нирваны), то мы можем также не подчиниться повелению, отказаться от всякого «должен», безвольно не исполнить долг (принцип анархии, «праздник непослушания»). Но мы не можем хотеть не мочь; мы не можем и не должны желать немощи, бессилия, слабости. Иначе мы не исполним долг жизни, мы предадим собственную «волю к жизни» и не отдадим долга. В этом смысле власть как простейший конституирующий момент жизненного потока, выступает для Ф. Ницше синонимом жизни; поэтому он зачастую вместо «воля к власти» пишет «воля к жизни». Смысл слова «власть» у него проясняется из синонимического ряда, написанного через запятую: «Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостаёт воли к власти, там упадок. Я утверждаю, что всем высшим ценностям человечества недостаёт этой воли, что под самыми святыми именами господствуют ценности упадка, нигилистические ценности». Лишь онтологическое прочтение принципов автаркии и автономии воли позволяет понять, почему для Ф. Ницше воля к власти выступает также и принципом полагания ценностей. Сама истина (как и ложь, и все другие «высшие идеалы») оказывается у него такой ценностью, т.е. условием возрастания или ослабления воли к власти, положенным вовне. Ницше находит волю к власти во всех проявлениях жизни. Он пишет, что это «не бытие, не становление, а пафос – элементарный факт, из которого уже и порождается и становление и действие». «Вся энергия, – пишет он дальше, – вся действительная сила – в воле к власти, кроме неё нет никакой другой ни физической, ни динамической, ни психологической силы». Согласно Ф. Ницше, воля к власти свойственна любому становлению, является основой мировой революции и фактом…, не допускающим никаких объяснений. По его мнению, воля к власти не едина, а распадается на некоторые центры сил, мощь которых либо растёт, либо уменьшается в зависимости от присущей им энергии и степени противоборства противостоящих центров. Принцип, управляющий всем этим процессом, есть не дарвиновская «борьба за существование» и не стремление к самосохранению и устойчивости»; «великая и малая борьба идёт всегда за преобладание, за рост и расширение, за мощь воли к власти, которая и есть воля к жизни». Таким образом, становление есть непрерывное усилие к возрастанию жизни, росту, как условию её сохранения. Это усилие становления, «жажда жизни» и есть воля к власти как «самая внутренняя сущность бытия». Ф. Ницше пытается проследить её на всех ступенях развития жизни, полагая, что любой живой организм представляет собой собрание действующих в унисон сильных центров. Даже процесс питания он рассматривает в контексте «применения первоначальной воли сделаться сильнее». В этом самом общем определении жизни угадываются многие из выводов его социально-нравственного учения. Так, эксплуатация, по его мнению, не есть атрибут «развращённого, несовершенного или же примитивного общества: это – часть существа всего живого, его органическая функция, следствие истинной воли к власти, которая есть, прежде всего, воля к жизни». В «Сумерках идолов» он запускает такую стрелу-изречение (афоризм 18) в «плоть» рационализма: «Кто не умеет влагать в вещи своей воли, тот, по крайней мере, всё же влагает в них смысл: т.е. он полагает, что в них уже есть воля (принцип «веры»)». Такой «принцип веры» есть предпосылка не только «религиозного сознания», но и всего новоевропейского естественнонаучного познания, основанного на картезианском рационализме. И Ф. Ницше ехидно замечает в работе «По ту сторону добра и зла»: «Быть может, в пяти-шести головах и брезжит нынче мысль, что физика тоже есть лишь толкование и упорядочение мира (по нашей мерке! – с позволения сказать), а не объяснение мира...» (обратим внимание: не «Книга природы», не «Текст», но истолкование).