Согласно Ф. Ницше, прогресс вообще есть «идея современная, то есть ложная», неприменимая ко всей природе: «Всё животное и растительное царство не развивается от низшего к высшему, но всё в нём идёт вперёд одновременно, спутано, вперемежку и друг на друга». Воспитанный на почве западной метафизической, а потому критической по существу традиции, он заявляет свой критицизм как требование «переоценки всех ценностей», ставит под вопрос не только «ложные» ценности «больного», декаденствующего мира, но и само бытийное основание этого мира «последних людей», «ложно» понятое, или, скорее, преднамеренно «перевёрнутое» из «духа мщения» по отношению к жизни, как ratio, трансцендентное, сверхъестественное. Таким образом, Ф. Ницше расчищает место для того, чтобы выдвинуть собственное, действительное основание того, что есть. Таковым для него как раз и выступает «воля к власти» как «живое», т.е. иррациональное, имманентное, естественное начало всего того, что есть в мире. Саму жизнь он постигает в образе «жизненного потока» благодаря понятию становления, которое выступает как основная черта всего сущего. Понятие «воля к власти» становится у него своего рода принципом истолкования и новым началом всемирного космического процесса. Он считал, что становление жизни есть непрерывное и постоянное вставание и выстаивание. Чтобы быть, необходимо ещё всякий раз стать, а становление всегда требует усилия. Поэтому всё, что хочет жить, должно иметь ещё некое стремление, усилие, энергию для того, чтобы подняться, встать и выстоять. Это усилие есть рывок из потенции в актуальность. Ф. Ницше понимает его как неразрывное единство «сохранения и возрастания» жизни. Всё, что живёт, хочет сохранить себя, но это возможно лишь благодаря неустанному возрастанию. Именно тяга к росту является условием сохранения жизни, т.е. постоянного стояния сущего во времени, но не наоборот. Поэтому жизнь в философии Ф. Ницше не есть живая предпосылка (как скажем, для биолога, или дарвиниста), но и не результат; она суть становление. Именно единство «сохранения – возрастания» как усилие становления задаёт вектор жизненного потока и составляет основную тягу, основную черту жизни. Это усилие становления, «жажду жизни» всего того, что тянется жить, Ф. Ницше схватывает в понятии «воля к власти». И если он отмечает, что воля к власти – это «самая внутренняя сущность бытия» (афоризм 693), то это значит, что он понимает её не психологически, биологически или только социально-политически, но и, прежде всего, – онтологически (бытийно). Согласно Ницше, становление недоступно какому-либо разумному толкованию и в принципе непознаваемо. Единственное, что философ считает возможным о нём сказать – это то, что оно есть результат соперничества между энергиями, между состязающимися центрами сил или центрами власти – волями, каждая из которых стремится сделаться сильнее и «которые постоянно либо увеличивают свою власть, либо теряют её». Таким образом, во всех проявлениях жизни Ницше находит волю к власти. Он пишет, что это «не бытие, не становление, а пафос – элементарный факт, из которого уже и порождается и становление и действие». И дальше: «Вся энергия, вся действительная сила – в воле к власти, кроме неё нет никакой другой ни физической, ни динамической, ни психологической силы». Итак, воля к власти – это глубочайшая, основополагающая суть сущего в целом, всего того, что действительно есть, т.е. тянется к жизни. Определённую роль в разработке учения о воле к власти сыграло и традиционное увлечение им античностью. Исследователи подчёркивают, что это учение стало своего рода переосмыслением и углублением его ранних, хорошо им знакомых ещё по «Рождению трагедии из духа музыки» взглядов и настроений: «Теперь едва осмеливаются говорить о воле к власти: иначе в Афинах». Это, по преимуществу, социальное наблюдение расширяется и переносится затем философом на другие области действительности, приобретая поистине онтологический статус – становясь тем, что лежит в основе всего существующего и является наиболее фундаментальным в устройстве мира. Известно, что Фридрих Ницше всю свою жизнь чрезвычайно критически относился ко всякой метафизике как к учению о принципах бытия и познания, тем не менее, признав волю к власти именно в таком (отмеченном выше) качестве, он не мог не прийти к разработке собственной версии метафизики, существенно отличающейся, однако, от всех когда-либо существовавших своим во многом «прикладным» характером. Выдвигая волю как основоположение мира сущего, Ницше (несмотря на весь свой критический пафос) движется в поле метафизической традиции: уже у английского францисканца Иоанна Дунса Скота (1265/1266 – 1308 гг.) встречается тезис «Voluntas superior est intellectu» («Воля превыше разума»), который восходит к мысли Августина Блаженного (354–430 гг.), что любовь к Богу важнее, чем познание Бога.