Автор ставит вопросы об условиях возможности содержательного языка, стремится установить пределы мышления, обладающего объективным смыслом и несводимого к каким-либо психологическим особенностям. При этом мышление отождествляется с языком, а философия принимает форму аналитической «критики языка». По мнению автора, язык в его ранней концепции выполняет функцию обозначения «фактов», основу для чего создаёт его внутренняя логическая структура. В этом смысле границы языка совпадают с границами «мира». Всё, что оказывается за пределами «мира фактов», называется в книге «мистическим» и невыразимым. Попытки сформулировать метафизические, а также религиозные, этические и эстетические предложения неизбежно порождают бессмыслицу. Дело в том, что лишь предложения естествознания, (сами будучи фактами) способны быть «образами» фактов, имея с ними общую «логическую форму»; последняя может быть «показана» с помощью совершенной логической символики. Невыразимость в языке «логической формы» и отсутствие смысла у логических предложений (которые суть тавтологии или выводимы из тавтологии) объясняются тем, что наличие формы и есть главное условие осмысленности. Невыразимы в языке и все этические, эстетические и религиозные предложения, как и предложения «метафизики», включая и метафизические взгляды самого Витгенштейна; все они признаются бессмысленными. Крайний панлогизм приводит его к мировоззренческой позиции, созвучной философии жизни. Факты в «Трактате» ограниченны «мистическим», т.е. тем, что невыразимо и представляет собой интуитивное созерцание «мира» в целом. Научными, рациональными средствами в эту сверхъестественную сферу не пробиться. Отрицание каких-либо каузальных связей между фактами порождает у него пассивное отношение к миру, в котором, как он считал, ничего нельзя изменить. В отличие от конкретной науки философия не есть теория, стремящаяся к истине. Она является аналитической деятельностью по прояснению логической структуры языка, устранению неясностей в обозначении, порождающих бессмысленные предложения. Такая позиция отчасти предвосхитила «антиметафизическую» программу Венского кружка. Что касается логической стороны, то в основе данного произведения лежало стремление Витгенштейна дать точное и однозначное описание реальности в построенном определённым образом языке, а также при помощи правил логики установить в языке границу выражения мыслей и, тем самым, границу мира (вся философия, по его убеждению, должна быть критикой языка). В «Трактате» устанавливается полное соответствие между онтологическими и семантическими понятиями: «объекты» реальности обозначаются «именами», сочетания «объектов» (факты) – сочетаниями «имён», т.е. предложениями, обладающими смыслом. Элементарные предложения (как и элементарные факты) абсолютно независимы по отношению друг к другу. Все сложные предложения трактуются как функции истинности элементарных предложений. Подобная концепция вела к аналитическому взгляду на язык и обозначаемую им реальность. Отказ в конце 1920 гг. от принципа независимости элементарных предложений явился одним из первых признаков трансформации всего учения Витгенштейна. Видение «мира» как организованного целого, подход к «миру» с «точки зрения вечности» должны привести к правильной этико-мировоззренческой позиции (данная доктрина до сих пор оказывает влияние на ряд этико-религиозных учений на Западе). На логическую составляющую «Трактата» большое влияние оказала логика Г. Фреге, из которой Витгенштейн позаимствовал такие понятия, как «смысл», «пропозициональная функция», «истинное значение», а также некоторые из идей Б. Рассела: идея создания идеального логического языка; идея о том, что логика составляет сущность философии; гипотеза бессмысленности предложений традиционной метафизики. Витгенштейн считал, что класс естественнонаучных предложений – это «совокупность всех истинных предложений», а поскольку «философия не является одной из естественных наук», она не в состоянии генерировать подобные предложения. Тем не менее, исследователи неоднократно отмечали, что и  витгенштейновские «положения вещей», реально не существующие в мире, и его «элементарные пропозиции», реально отсутствующие в речи, являли собой, скорее, образно-мифологические фикции, нежели теоретические конструкты. На неомифологические мотивы творчества Витгенштейна не могли не оказать влияния постулаты квантовой механики с её неделимыми и невидимыми элементарными частицами. Тем не менее, весьма значимым для истории философии исследователи считают критику Витгенштейном классической картины мира как метафизики бытия, рассчитываемого и управляемого. Идея реальности «законов природы», индокринированная Просвещением в умы людей, была не более чем контрмифологией, устраняющей мифологию первобытного типа. Подобная демистификация мира заместила мифологию первобытного предрассудка – мифологией разума. Витгенштейн писал: «…В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, что так называемые законы природы объясняют природные явления. Таким образом, люди останавливаются перед естественными законами как перед чем-то неприкосновенным, как древние останавливались перед Богом и судьбой».