К историко-патриотической тематике Вондел обратился также в трагедии «Батавские братья» (1663 г.), изображавшей покорность батавов, древних предков нидерландской нации, римскому владычеству. Эта драма, как и звучные оды в честь славных воителей Фредерика-Хендрика, Рейтера, Хемскрека, на открытие амстердамского «Атенея», новой ратуши (1655 г.), морского магазина, известная «Похвала Мореплаванию» (1623 г.) и другие стихи «на случай», могла родиться только под пером гордого гражданина Республики Соединённых провинций как дань восхищению успехами своего народа, как осознание нового этапа его истории. Но культ героя, власти, веры проводился им до тех пор и постольку, поскольку он служил и миру, и свободе, а также принципу свободы совести, которую Вондел (как и Эразм Роттердамский с его девизом «cedo nulli») никому не уступил. Стержневая для раннего творчества Вондела классицистская идея государственности толкуется им по-эразмовски широко, как идея демократического, гуманистического жизнеустройства, и это идейно отличало питаемый ренессансными традициями нидерландский классицизм (хотя в «чистом виде» он не выступает ни у Вондела, ни у других писателей). Он не стал официальным певцом побед и господства нидерландской буржуазии. Его патриотизм был отравлен большой долей горечи, писатель не мог воспринимать происходящее с высот олимпийского гуманизма, как его наставник Хофт, который позже (в 1645 г.) сказал о нём: «Мне жаль человека, ни от чего не устающего так скоро, как от покоя». Страстная натура Вондела, не позволившая ему остаться в оазисе Мейдена, влекла его в водоворот общественной борьбы. В схватке ремонстрантов (арминиан) и контрремонстрантов (гомаристов) Вондел выступал на стороне первых (с 1620 г.), против кальвинистской догмы предопределения, религиозной ортодоксии и нетерпимости, в конечном итоге, против догматизма вообще как главного врага свободомыслия, духовного развития и творчества. Нравственные вериги, отвращение ко всему мирскому, в том числе театру и общественной жизни, ещё раньше оттолкнуло его от меннонитов. Одновременно он бросил вызов и оранжистам, своекорыстно использовавшим эту распрю и недовольство народа. Гуманистическая идея веротерпимости лежит в основе трагедии «Паламед или Умерщвлённая невинность» (1625 г.), которая стала и первой вехой на пути гонений поэта. Лишь благодаря помощи друзей драматургу удалось избежать участи героя его трагедии, греческого военачальника Паламеда, павшего жертвой злой интриги, в чьей трагической судьбе соотечественники без труда узнали расправу над государственным деятелем и дипломатом Йоханом ван Олденбарневелтом (1547–1619 гг.), которая потрясла веру Вондела в разумное устройство мира. Он продолжал скрытую полемику с правоверным кальвинизмом в серии трагедий на библейские сюжеты («Братья», 1639 г.; «Иосиф в Дофане» и «Иосиф в Египте», 1640 г.; «Пётр и Павел», 1641 г.; «Соломон», 1648 и др.). Особой остроты и широкого диапазона выразительности (от вызывающе грубой уличной песни на амстердамском диалекте до возвышенной филиппики) достигает она в стихотворных сатирах – форме, никем не повторённой («Вечерня гёзов», около 1619 г.; «Роммельпот в курятнике», 1627 г.; «Гарпун», 1630 г.; «Скребница», 1630 г. и др.). Вондел не принадлежал ни к какой церковной общине. Спад движения ремонстрантов, их пассивность и примиренчество отдалили от них писателя, и он тяжко переживал крушение политических надежд. В идейно-художественном плане этот переломный момент знаменует собой подъём барочного лейтмотива внутреннего смятения и разорванности. Классицистская идея государственности была поколеблена и отринута самим ходом истории, но осталось и усложнилось связующее представление о высокой ценности человеческой личности. Переход Вондела в католическую веру (1641 г.) был не только выражением протеста против авторитарных тенденций кальвинизма, который был духовным знаменем победившего буржуа – торговца, рантье, промышленника. Его разрыв с кальвинизмом должен был, по-видимому (пусть и в очень противоречивой форме), означать также назревающий протест против незыблемых норм антигуманной буржуазной морали, суть которой обнажалась всё больше. Относящиеся к этому периоду «Письма святых дев-великомучениц» (1642 г.) и трактат «Завещание Гроция» (1645 г.), дидактическая поэма «Тайны алтаря» в трёх песнях (1645 г.) – биография «обращения» автора, а во многом и позднейшие сочинения на религиозную тему (трактат «Размышления о Боге и религии», поэма «Иоанн Креститель», 1662 г. и др.) не могут поэтому рассматриваться исследователями только как теологические опыты вдохновенного и эрудированного прозелита. Не только «нового Бога», «тихой гавани», «эстетического в литургии» (есть и такие объяснения), а прежде всего, внутренней убеждённости, осуждения сребролюбия и властолюбия, заступничества за страдающих – короче, указания путей к развязке материальных и духовных коллизий бытия искал Вондел в католицизме.