Событие, ради которого, собственно, затевалась вся картина, отходит на второй план, теряется среди этой толпы людей и вещей. Исследователи говорят: если сравнить «Чудо с реликвией» Карпаччо с «Чудом с крестом» Джентиле Беллини, написанным на ту же тему, придётся признать, что Беллини гораздо более ответственно подошёл к сюжету, создав хотя и суховатую, но верную с «идеологической» точки зрения композицию. У него всё на своих местах. Чудо – в центре внимания, декорации – на периферии. Совсем не то у Карпаччо. То, что должно быть лишь фоном для основного события, захватывает всё внимание зрителя, заставляя его забыть тот «информационный повод», который, собственно, заставил художника взяться за кисть. Всё перевернуто с ног на голову. Исследователи задаются вопросами: Что это? Неумение построить композицию? И соглашаются: Может быть, где-то и так. Тем не менее, вот уже на протяжении нескольких столетий «Чудо с реликвией» неизменно называется в ряду лучших полотен Карпаччо. Исследователи говорят, что 1490 гг. (сюда относят и начало 1500 гг.) стали для него наиболее плодотворным временем. Карпаччо и в последующие годы создал немало прекрасных произведений, но по «концентрации вдохновения» последние несколько лет XV в. не имеют себе равных в его творческой биографии. И это тем более удивительно, что в середине 1480 гг. он был ещё, в сущности, учеником. Даже первая по времени написания картина из цикла св. Урсулы не даёт хотя бы приблизительного представления о следующих картинах цикла. Расположив их по хронологии, исследователи видят, что каждая из них представляет собой ступеньку. Иначе говоря, молодой художник как бы «возрастал» до каждой из этих картин, что делает цикл св. Урсулы чрезвычайно интересным для них. Долгое время Карпаччо оставался в искусствоведческой литературе художником больших циклов. До известной степени это действительно так. Мастер обладал великолепным даром рассказчика, и, естественно, этому дару требовалось место, чтобы было «где развернуться». Но есть в его наследии и «отдельные», не принадлежащие к каким-либо циклам картины, которые (несмотря на свою «отдельность») весьма интересны. Среди таких работ исследователи называют «Дам на балконе» (1490 гг.), «Портрет рыцаря» (1510 г.) и «Принесение во храм» (1510 г.). Последние две работы стали своего рода завершением периода творческой зрелости мастера. «Принесение во храм» задумывалось автором, видимо, как «ответ» Джованни Беллини, поскольку писалось для той же церкви Сан-Джоббе, где находилась большая алтарная картина Беллини «Мадонна со святыми». Исследователи признают, что Карпаччо редко удавались «пышные сцены». Его прежние полотна подобного рода отличались дробностью композиции, какой-то ученической скованностью линии. Но, работая для церкви Сан-Джоббе, он создал монументальную композицию, не уступающую произведениям Беллини. Исследователи говорят, что последний период творчества мастера не отмечен подобными достижениями. Работал он всё меньше, а попытки приобщиться к новому художественному языку, которым «заговорили» Тициан и Джорджоне, неизменно оборачивались крахом. Из тех его поздних картин, что дошли до нас, внимания исследователей заслуживают лишь полотна из серии «История святого Стефана», созданной по заказу Скуо-ла ди Сан-Стефано, и «Лев святого Марка». Карпаччо так и не смог «вышагнуть» из XV в. Живопись чинквеченто была ему органически чужда, и в новой эпохе Карпаччо доставалось лишь место «почётного пенсионера». Наследники, которые были способны понять его удивительные «портреты» Венеции, появились у него ещё не скоро, лишь в XVIII в. (Каналетто и Гварди). Жизнь Карпаччо пришлась на некий промежуточный период в истории венецианского Возрождения. Когда он был молод, на вершине венецианского живописного Олимпа находился Джованни Беллини и мастера его поколения. Когда он вошёл в пору зрелости, «художником республики» уже стал Тициан. Творчество Карпаччо, выросшее из творчества его непосредственных предшественников, пошло как бы боковым путём (если, конечно, за прямой путь принимать творчество Тициана и других художников Высокого Возрождения). В сущности, исследователи называют его последним мастером кватроченто, не сумевшим привить себе монументальную стилистику новой эпохи. Творчество Карпаччо осталось сугубо повествовательным. Его живопись – это живопись маленьких вещей и возвышенной простоты. Сравнительно с чёткой композицией «Чуда с крестом» Джентиле Беллини, композиция «Чуда с реликвией» Карпаччо выглядит неорганизованной, даже несколько хаотичной. Однако атмосферу Венеции, с её пестротой, разноголосицей, живописной толпой (всё это на фоне несуетливого и величественного городского пейзажа), Карпаччо передал, безусловно, лучше, чем его старший товарищ.