Василий Кесарийский толковал и библейские тексты. Из его толкований больше всего богат элементами художественной словесности «Шестоднев» – цикл проповедей на тему рассказа о сотворении мира из «Книги бытия». Сочетание серьёзных космологических мыслей, занимательного материала, популярной позднеантичной учёности и очень живого изложения сделали «Шестоднев» в Средние века популярнейшим чтением; он породил много переводов, переработок и подражаний (в том числе и в древнерусской литературе). Хотя Григорий Назианзин был его ближайшим другом, но мало походил на властного Василия: рафинированный, впечатлительный и самоуглублённый, он отличался от друга и в подходе к литературе. Если для Василия писательство было средством повлиять на других, то для Григория – средством выразить себя. Его обширное наследие включает философско-полемические трактаты по догматике (отсюда его прозвище «Богослов»), изысканную прозу и письма. В некоторых его стихотворных раздумьях исследователей поражает сочетание античного изящества с христианской «слёзностью» («Горем глубоким томим, сидел я вчера, сокрушённый, // В роще тенистой, один, прочь удалясь от друзей. // Любо мне средством таким врачевать томление духа, // С плачущим сердцем своим тихо беседу ведя»). Хотя его пейзаж – исконный пейзаж греческой буколики, но человек уходит в него не затем, чтобы наслаждаться тенью и свежестью родника или играть на свирели, как пастухи Феокрита (около 300 – около  260 гг. до н.э.), но для того, чтобы остаться совсем одному, наедине с тяжёлыми, смутными вопросами о своём бытии («Кто я? Отколе пришёл? Куда направляюсь? Не знаю, // И не найти никого, кто бы наставил меня…»). Диапазон его лирики включает глубоко личные мотивы одиночества, разочарования, недоумения перед жестокостью и бессмысленностью жизни. Чисто автобиографический характер имеют три поэмы Григория Назианзина: «О моей жизни», «О моей судьбе» и «О страданиях моей души», где поэт выступает как предшественник виднейшего представителя западной патристики Аврелия Августина (Блаженного; 354–430 гг.) с его знаменитой «Исповедью». Исследователи отмечают, что большинство его стихотворений подчинено законам старого музыкального стихосложения, которым он владел в совершенстве. Григорий Нисский был большим мастером философской прозы, оказал огромное влияние на средневековую литературу (не только византийскую, но и западную) своим вкусом к хитроумному аллегоризму. Антиохийский проповедник Иоанн, прозванный за своё красноречие «Златоустом» (344–407 гг.), принадлежал к следующему поколению. В его творчестве достигает своей кульминации расцвет риторической прозы, проходящий через весь IV век. Он учился риторике у Ливания, затем ушёл к сирийским отшельникам, где предавался суровой аскезе. Вернувшись в Антиохию, заслужил необычайную популярность своими проповедями и независимой позицией во время столкновения городских масс с властями. В 398 г. его вызвали в Константинополь и сделали столичным архиепископом, однако бескомпромиссная прямота его проповедей навлекла на архиепископа ненависть двора и клерикальной верхушки. В результате Иоанна отрешают от сана и отправляют в ссылку, затем под давлением народных волнений возвращают, но он не успокаивается, и через несколько месяцев его ссылают снова. Он умирает в армянском городе Кукузе. Для творчества Иоанна Златоуста характерен лихорадочный темп работы, его красноречие имеет страстный, бурный, захватывающий характер. Исследователей поражает его продуктивность (если принять во внимание филигранную риторическую отделку речей). Если IV век был по преимуществу веком прозы, то в V  в. происходит оживление поэзии: Синесий из Кирены (около 370 – около 412 гг.) стяжал известность своей культовой лирикой, расцвела деятельность египетской школы поэтов-эпиков, основателем которой был Ионна из Панополиса (о его жизни исследователям ничего не известно). От его сочинений дошли огромная по объёму (сорок восемь книг) поэма «Деяния Диониса» и гекзаметрическое переложение «Евангелия от Иоанна». Исследователи отмечают, что по материалу они контрастируют друг с другом: в поэме господствует языческая мифология, в переложении – христианская мистика, но стилистически они вполне однородны. Сильная сторона Ионны – богатая фантазия и захватывающий пафос; его слабость – отсутствие меры и цельности. Его образы нередко совершенно выпадают из своего логического контекста и обретают самостоятельную жизнь, поражая исследователей своей загадочностью. Влияние Ионны испытали на себе поэты V в., которые разрабатывали эпос, усвоив новую метрическую технику: египтяне Коллуф, Трифидор, Кир из Панаполиса, Христодор из Копта и неизвестного происхождения Мусея, от которого дошёл эпиллий «Геро и Леандр», понравившийся исследователям античной ясностью и прозрачностью образной системы. Христодор, уже носивший христианское имя («Дар Христов»), составил поэтическое описание античных статуй, стоявших в одном из общественных зданий Константинополя.