В последнем отношении далеко превосходила все остальные иерусалимская (или элийская) патриархия, но в остальных отношениях им уступала, поэтому и не принимала участия в соперничестве. Благодаря заслугам своего богословия (Афанасий и Кирилл Александрийские), корнями уходящего в школу экзегетов (например, Ориген), в IV в. серьезной соперницей Антиохии и Константинополя была Александрия. Но Четвертый вселенский (Халкидонский) собор, где на ее епископа Диоскора упала тень еретичества (задевшая, по мнению многих, даже память св. Кирилла) и где восторжествовало православие папы Льва I Великого (440–461 гг.) и Флавиана Константинопольского (446–449 гг.), подорвал ее авторитет. Окончательная победа халкидонского догмата над монофизитством (553 г.) была вместе с тем победой Рима и Византии над Александрией. Не подчинившийся Восток отпал от вселенской церкви, а подчинившийся не оспаривал впредь ни прямо, ни косвенно первенство Византии. К тому же в VII в. восточные патриархаты подверглись иноверному завоеванию; на арене остались лишь Византия и Рим. Государственное значение Рима в IV–VI вв. сильно упало, вначале из-за перенесения императорской резиденции в Равенну, а позже – по причине варварских завоеваний. Таким образом, Константинополь, находясь позади всех патриархий во всех отношениях, кроме политического, именно в этом отношении опередил всех остальных. Востоку казалось в высшей степени и желательным, и справедливым, чтобы за Римом оставалось (из уважения к старине) первое почетное место, а вслед за ним встала бы кафедра Нового Рима, который во всем был бы уравнен с Римом Старым. Уже на Втором вселенском соборе (381 г.) это было постановлено, и с тех пор взгляд на такое положение константинопольской кафедры установился на всем Востоке. На Западе, напротив, падение империи еще выше подняло значение римского епископа: он стал средоточием (и религиозным, и политическим, и национальным) западно-римского правоверия, права и культуры против германского арианства и варварства, главным органом, с помощью которого павший Старый Рим в культурном отношении покорил себе, одного за другим, своих завоевателей. Таким образом, Запад и Восток чем дальше, тем меньше видели причин уступать друг другу что-либо в почетном положении и значении своих патриархов, и со своей точки зрения оба они были правы; каждая сторона считала несправедливыми притязания другой, и почва для разлада была создана.