Хотя папская коронация была проведена со скрупулёзной аккуратностью, чтобы не возникло ни малейшего сомнения в её легитимности, французы были недовольны, поскольку упустили из своих рук понтификат, и немедленно принялись строить заговоры против нового папы. Урбан VI не сделал ничего, чтобы помочь себе. Кардиналы ожидали от него податливости и послушания, но он продемонстрировал им высокомерие и гнев (современники считали, что власть чрезмерно вскружила ему голову). Своё правление Урбан VI начал с автократических мер, направленных против кардиналов и куриальных сановников неитальянской национальности. Вспыльчивый характер папы и его неуклюжие начинания вызывали всеобщее недовольство. Уже к осени 1378 г. Урбан VI восстановил против себя почти всех кардиналов. Сразу же после избрания он стал настаивать, чтобы курия и кардиналы прекратили получать подарки, пенсии и взятки; осуждал роскошь их жизни и умножение имущества. Кроме того, папа отказался перенести резиденцию обратно в Авиньон, как бы ни звал его французский король Карл V Мудрый (1364–1380 гг.) из династии Валуа, и по подозрению в измене лишил духовного сана ряд лиц. До того, как стать папой, Урбан VI обладал репутацией скромного и умеренного человека, даже аскета. Он разбирался в деловом управлении – за то время, пока был вице-канцлером, а также любителя учиться («человек учёный, ревностный в вере, крутой воли и не¬подкупной нравственности»). Согласно сообщениям Кристофоро ди Пьяченца, при нём не было обширной семьи, что было нетипичным в эпоху непотизма (хотя известно, что четыре его племянника стали кардиналами, и одного из них он хотел поставить во главе Неаполя). Но его огромные недостатки сводили на нет все его добродетели. Австрийский историк Людвиг фон Пастор (1854–1928 гг.) так характеризует его личность: «Ему недоставало христианской кротости и милосердия. Его натура была деспотичной и чрезмерно жестокой, подчас неразумно; и в тот день, когда он принимал решения по главному вопросу того времени – церковной реформе, последствия оказались катастрофическими». Священник и церковный историк Лудовико Антонио Муратори (1672–1750 гг.) писал об Урбане VI, что «он был бы из людей своего времени наиболее достоин стать Папой..., если бы он не был Папой». Перед своей смертью в 1380 г. терциарка доминиканского Ордена Екатерина Сиенская (1347–1380 гг.), призванная им в Рим ради своей поддержки, тщетно пыталась сдержать вспыльчивость и грубость Урбана VI. Она поддерживала его своим авторитетом, писала письма в его поддержку видным персонам и рекомендовала ему политическую линию, но не могла закрывать глаза на его характер, безуспешно пытаясь смягчить его поведение, как это видно из её писем: «Молю вас, святейший отец, о том, чтобы вы, как начали, так и впредь продолжали часто с ними совещаться, с благоразумием привязывая их к себе узами любви. И поэтому я прошу вас, чтобы вы приняли с возможной приветливостью то, что они заявят вам по окончании народного собрания, и указали им то, что по усмотрению вашего святейшества необходимо сделать. Простите меня, любовь заставляет меня говорить то, чего, может быть, и нет надобности говорить. Ибо я знаю, что вам должно быть известно свойство римских сынов ваших, которых можно привлечь и привязать мягкостью более чем какою-либо иной силой или резкими словами. (…) Прошу вас смиренно, наблюдайте благоразумно за тем, чтобы всегда обещать только то, что вы сможете исполнить, чтобы из этого не вышли потом вред, стыд и смута. (..) Смягчите немного ради любви к распятому Христу эти пылкие порывы, которые вам внушает природа! Святой добродетелью оттолкните природу. Господь дал вам сердце великое по плоти, потому я прошу вас и желаю, чтобы вы устремились исполниться его мощи духовной, ибо без последней ваше природное сердце окажется немощным и приведёт разве лишь к движениям гнева и высокомерия». В день Рождества она с тонким намёком подарила понтифику пять апельсинов, наполненных вареньем и изготовленных по старинному сиенскому рецепту. Воспользовавшись случаем, она объяснила папе, что фрукт, горький по природе, может наполниться сладостью, чтобы его вкус соответствовал его золотистой кожуре: «Апельсин сам по себе кажется горьким и терпким, но если извлечь из него то, что внутри, и замочить его, то вода отобьёт горечь; потом его наполняют вещами приятными, а снаружи покрывают золотом… Так вот, со сладостью, святейший Отец, мы принесём плод без неприятной горечи».