ТУРА Козимо (около 1430 – 1495 гг.) – итальянский живописец, один из основателей феррарской школы живописи. Учился в Падуе, познакомился там с творчеством художников круга Скварчоне, Кривелли, Пахером, испытал сильное влияние Мантеньи и Пьетро дела Франческа. С 1460 г. работал при феррарском дворе д’Эсте, где создал эклектичный стиль с элементами поздней готики. Большинство произведений Козимо Туры утрачены. Сохранились створки органа собора в Ферраре (1469 г.) и полиптих Роверелла (1470–1474 гг.), в настоящее время разобранный и хранящийся в разных музеях. Предполагаемый автор нескольких фресок в феррарском Палаццо Скифанойя (авторство Козимо Туры с достоверностью не установлено). Умер в нищете. Козимо Тура был товарищем Мантеньи по мастерской Скварчионе в Падуе, вынес из Падуи стремление к алмазной твёрдости, к чеканке формы, к точности будто из бронзы отлитых рельефов.... Исследователи отмечают, что он гораздо ближе к Мантенье первого периода и часто напоминает его своими фантастическими скалистыми пейзажами, узорчатыми ветками на странном металлическом небе и классическими архитектурными мотивами. Но он не похож на Мантенью в главном качестве, определяющем художника, – в чувстве линии. Линия Мантеньи – спокойная и твёрдая, выражающая всегда какой либо объём. Линия Козимо Туры – запутанная, вьющаяся, разбивающая все плоскости на отдельные узоры. В каждой фигуре Мантеньи чувствуется непреклонная воля и открытый ум. Козимо Тура, напротив, всегда глубоко замкнутый, ускользающий, чудной и условный в своих искревлённых фигурах, преувеличенной мимике лиц, резких складках одежды и особенно в своих пейзажах. На каменных равнинах Мантеньи ещё могло бы обитать какое-то героическое племя людей, но среди винтообразных скал и диких, похожих на сахарную голову, гор, излюбленных Козимо Турой, могут жить разве только волшебники и драконы. В старинном романском соборе Феррары есть две картины Козимо Тура «Благовещение» и «Святой Георгий». Картины несколько потемнели, но зеленоватый прозрачный колорит их и сейчас ещё очень красив, и ещё сияют излюбленные феррарскими художниками грани и изломы. Особенно хорош Георгий, поражающий геральдического дракона. Мантия освобождённой царевны вьётся неописумыми сверкающими складками. Сзади видна фигурка сказочного царя, дальше – конусообразная гора, обвитая сказочными дворцами, а справа с металлической отчётливостью вырисовывается на мрачном небе дубовая ветка. Святой Георгий, рыцарь-святой, всегда считался покровителем рыцарской Феррары. Пожалуй, в своём условном, геральдическом толковании этой сцены Козимо Тура тоже выказал национальные черты. Он воспринял предание о герое, поразившем дракона и освободившем принцессу как чисто рыцарскую легенду. Каждый из изображённых им персонажей был бы очень на месте в «четверти» любого рыцарского герба. Козимо Тура и в религии оставался человеком более старых традиций... В его «Благовещении» исследователи чувствуют затаённое дыхание, напоминающее набожных художников Треченто. И ещё одна черта сильно отличает Козимо Туру... Его фигуры всегда неподвижны, они кажутся внезапно окаменевшими в священном ужасе. Поднявшийся на дыбы конь святого Георгия никогда не опустит копыта, всадник никогда не отнимет копья, пронзающего пасть дракона, царевна никогда не опустит поднятых рук. Может быть, в этой прерванности точно внезапно околдованных сном движений и заключается особенная прелесть искусства Козимо Туры. Наваждение, которое исходит от его картин, заставляет зрителя забыться так же неподвижно и напряжённо, как созданные художником иерантические фигуры.