С самого начала обстоятельства способствовали развитию этой сильной власти. В то время как на Востоке христологические споры отторгали от империи её старейшие провинции, на Западе масса населения мало понимала, о чём идёт речь. Все области, отколовшиеся от империи на Востоке, могли жить и развиваться в пределах народностей, которые имели своё прошлое и свою культуру. Обращение в христианство новых народностей (например, Болгарии и Руси) имело место уже после сформирования у них государственности, которая брала у Византии много, но не всё. На Западе было иначе. Папству досталось крупное наследство от языческой империи. Испанию, Северную Африку, Галлию, придунайские и альпийские провинции Рим не только подчинил политически, но и покорял своим культом. Единство государственного культа означало единство языка. Значение этого обстоятельства чрезвычайно велико. Общий культурный язык уцелел и в то время, когда на смену паганизму (от «paganus» – «деревня») пришло христианство. Христианский Рим в этом религиозном верховенстве своего языка нашёл опору для осуществления своих церковных идей и стремлений. На Востоке христианство навсегда осталось многоязычным; на Западе оно вошло в давно начавшийся и далеко продвинувшийся процесс создания единого целого. Этот процесс был настолько глубок и серьёзен, что в положении церкви ничего не изменилось и после падения имперской оболочки; вместо одной павшей монархии папство стало опираться на другую. Империя Каролингов помогла созданию церковного государства, а Лжеисидоровы декреталии (около 850 г.) закрепили достигнутые результаты: церковь стала светским государством. Папы собрали Европу вокруг своей кафедры. В сущности уже при Николае I Великом (857–867 гг.), Адриане II (867–872 гг.) и Иоанне VIII (872–882 гг.) всё главное было сделано. Уже в это время католицизм получает черты, отличающие его от греческого православия: Никейский Символ содержит прибавку «и от Сына» (filioque); при крещении употребляется апостольский Символ веры; высоко ценится Символ Афанасия (этих Символов Восток не признавал никогда). Раньше всего расхождение обозначилось на Трулльском соборе 692 г.: правило 2-е знает 85 апостольских правил, из них Запад принял только 50; правила 3, 6, 12 и 13 говорят о брачной жизни иподиаконов, диаконов и пресвитеров, тогда как Запад уже со времени Льва I Великого (440–461 гг.) требовал от этих клириков безбрачия, которое на Востоке требовалось только для епископов; правило 36-е подтвердило ненавистное для Рима 28-е правило Халкидонского собора (451 г.); правило 55-е запрещало западный пост в субботу; правило 67-е, согласно «Деяниям апостолов» (15:29), запрещало ядение крови; правило 82-е запрещало принятое на Западе начертание Христа как агнца. Все эти правила не были приняты Римом и запечатлели мелкие, но характерные отличия. В обращение поступали сборники (так называемых Дионисиев (около 500 г.) и пр.), которые принимали папские декреталии, опускали не принятые Римом правила и тем самым всё сильнее подчёркивали линии распада. Не случайно окончательное  разделение Западной и Восточной церкви произошло при Льве IX (1049–1054 гг.). Именно с этого правления вновь начинается работа, прервавшаяся при преемниках Николая I. Николай II (1058–1061 гг.), Александр I (1061–1073 гг.), Григорий VII (1073–1085 гг.) ведут энергичную борьбу за свободу церкви. Декрет Грациана (согласование расхождений в канонах), возникший в 1141–1150 гг., закрепляет результаты усилий пап: ставит их определения рядом с канонами. Иннокентий III (1198–1216 гг.) отбирает у епископов титул «наместник Христа» и отдаёт его только папе. С удивительной выдержкой был пройден грандиозный путь: сначала у римских епископов было только священство (sacerdotium), потом произошло царство (regnum), которое стало священническим царством (regnum sacerdotale), а последнее, в конце концов, превратилось в царственное священство (sacerdotium regale). Навстречу этой концентрации власти Рима шло научное движение Средневековья. Систематизатор ортодоксальной схоластики Фома Аквинский (1225/1226 – 1274 гг.) защищал непогрешимость папы. Но эта безмерная власть неизбежно вызывала противодействие. В мягкой форме оно намечается в монашестве, с его несомненными антииерархическими тенденциями. Францисканство разделилось в своём развитии: одна его часть скоро покинула начальный идеал и всецело подчинилась церкви, другая отдала свои силы проведению этого идеала. Отдельные члены ордена искали спасения у государства и защищали его самостоятельность.