В Новгороде оказался среди бежавших из Москвы при патриархе Адриане архимандрит Феодосий Яновский (около 1650-х – 1726 гг.). Ему дал приют гостеприимный к киевским школьникам Новгородский митрополит Иов, сделав Феодосия настоятелем Хутынского монастыря. Родом из польских шляхтичей, со светскими развязными манерами, очень вольным языком, Феодосий с первого же раза понравился Петру, который готов был сделать его своего рода церковным диктатором в новом петербургском крае. В 1712 г. Петр ставит его во главе вновь открытого с широкими просветительными и реформаторскими перспективами Петербургского Александро-Невского монастыря. Не считаясь с каноническими формальностями, он назначил Феодосия администратором всех церковных дел петербургской области. Особенно нравились Петру его демонстративно светские замашки польского стиля, и для оформления его в роли церковного начальника края, после смерти митрополита Иова в 1716 г., он приказал назначить Феодосия митрополитом Новгородским. Но, в конечном счете, Петр ошибся в Феодосии Яновском: уже после смерти Петра он трагически закончил свою жизнь в лагере противников петровского духа. Его заменил в сердце Петра другой, подлинно великий киевлянин, псковский епископ Феофан Прокопович (1681–1736 гг.). Ему было поручено Петром составление «Духовного регламента», который тот утвердил в 1721 г. Младший современник Димитрия Ростовского, Феофан Прокопович (в миру Елеазар, а Феофан Прокопович он в честь своего дяди, занимавшего пост ректора Киево-Могилянской академии и давшего ему путевку в жизнь) родился в семье киевского купца, который держал мелочную торговлю. Впервые он привлек к себе внимание Петра I в июне 1706 г., когда ему выпала честь обратиться к царю с приветственной речью по случаю посещения им киевского Софийского собора. Три года спустя, когда царь проезжал через Киев после Полтавской победы, Феофан снова держал перед ним хвалебную речь и сумел блеснуть не только красотой слога, но и замечательным политическим глубокомыслием. Царь не забыл понравившегося ему проповедника и в 1711 г. приблизил Феофана к себе, назначил его ректором Киевской академии и игуменом Киево-Братского монастыря, а в 1716 г. вызвал его в Петербург для выдвижения на архиерейство. Феофан по сговору с Петром решил стать вдохновенным обитателем новой, никем не любимой столицы на невском болоте. На средства Новгородской кафедры он построил себе хорошую архиерейскую усадьбу на отведенном ему участке и в ней повел, радуя Петра, светский открытый образ жизни. Он был «просвещенцем», и ему доставляло наслаждение под покровительством Петра издеваться над старозаветными формами бытового и церковного мракобесия и салонно пропагандировать гуманитарный оптимизм во славу государя-реформатора и светлого знамени просвещения. Иностранные и русские «птенцы гнезда Петрова» нередко пировали у Феофана на Карповке, представляя из себя некий орден новой породы людей. Самому Петру любо было бражничать в этой компании. Выведенный из киевского кабинета и поставленный на широком торжище реформационно-политической жизни России, Феофан оставил после себя около семидесяти сочинений разного объема и своеобразного для боевого публициста качества. Сознавая свое умственное превосходство над окружающей средой, он не стеснялся в угоду практическим и полемическим целям злоупотреблять довольно смелыми софизмами, хотя мог бы те же идеи облекать и в более сдержанные формы. Петр ценил Феофана. Для него он был живой Академией по всем вопросам церкви и государства. А Феофан всецело разделял взгляды Петра, став его основным помощником и сподвижником-реформатором. Поэтому он с большой готовностью взялся за порученную ему царем работу – написать «Духовный регламент» – своего рода устав будущей коллегии по делам религии.