ПЕТР - Страница 4

В этих условиях невозможно было собрать обычные дани и оброки с населения, и, стало быть, выплатить положенный ордынский «выход». При этом грызунами было истреблено и зерно, приготовленное для посева, поэтому голодным был и следующий, 1310 г. Князь Михаил Тверской должен был лично явиться в Орду, чтобы объясниться перед ханом и выпросить отсрочку платежей. Поездка великого князя в Орду в 1309–1311 гг. отмечена летописями, однако уже ранняя редакция «Жития митрополита Петра» (1327 г.) сообщает о том, что во время Переяславского собора он тоже находился в Орде. Не назван среди участников Собора и князь Юрий Данилович Московский, а московскую делегацию, по свидетельству В.Н. Татищева, возглавлял князь Иван Данилович (Калита), поскольку Юрий Данилович устремился в Орду вслед за Михаилом Тверским в надежде вырвать на сей раз великое княжение Владимирское. Возможно, он и сам должен был оправдываться по недоимкам в связи с голодом, а тверской князь, конечно, хотел выставить своего недруга главным неплательщиком. Опасность подобных обвинений была слишком серьезной, чтобы Юрий мог спокойно сидеть дома. В этой шаткой ситуации поддержка митрополичьей кафедры с ее мощным финансовым и политическим потенциалом могла оказаться решающей для успеха одного из соперников. Понятно, что митрополит Петр не имел оснований сочувствовать Михаилу Тверскому. Однако в случае низложения Петра местоблюстителем митрополичьего престола стал бы, конечно, тверской епископ Андрей или ростовский владыка Симеон. В этом случае поддержка митрополичьей кафедры Михаилу была бы обеспечена. Таким образом, в Переяславле решалась не только судьба митрополита Петра, но во многом и судьба великого княжения Владимирского. Отсюда и небывало ожесточение, с которым велись соборные прения. Оправдание Петра, совершившееся «помощью и заступлением князя Ивана Даниловича», не было, конечно, полной катастрофой для Твери. А.В. Карташев находит странным то, что и тверской епископ, который в таком случае как клеветник должен был бы потерпеть наказание, остался на своем месте нетронутым. Он объясняет это тем, что донос являлся, по сути, благонамеренным недоразумением, и ссылается на Е.Е. Голубинского, который предлагал следующее остроумное объяснение этого загадочного дела. Митрополит Кирилл (1249–1281 гг.) на Владимирском соборе 1274 г., вооружаясь против злоупотреблений русских епископов ставлеными пошлинами, нормирует их сообразно с греческими императорскими указами, но предваряет эту нормировку целым аппаратом обличительных аргументов против симонии. То есть он рассматривает это дело, по установившейся софистической логике, в том смысле, что плата за поставление есть симония, а необходимые траты и «протории» при поставлении есть дело законное. Но своей логикой митрополит Кирилл ввел все-таки в соблазн людей прямолинейных: они и в проториях видели ту же симонию. Вероятно, такую прямолинейность суждений тверской епископ напустил на себя, желая угодить князю в борьбе против митрополита. Поэтому патриарху и представилось дело так, что Петр действительно повинен в симонии. При расследовании дела константинопольский клирик, усмотрев полное согласие узаконений митрополита Кирилла, по которым поступал митрополит Петр, с практикой греческой церкви, должен был, с одной стороны, оправдать митрополита, а с другой стороны, оставить в покое клеветника, написавшего донос по недоразумению. Горячность споров на Соборе в таком случае объяснялась возбужденным интересом к самому вопросу о симонии и недобрыми тенденциозными намерениями оппозиционной митрополиту партии великого князя. Искренним противником всяких плат за поставление выступил тверской монах Акиндин. Он написал горячее послание к великому князю Михаилу Ярославичу, в котором убеждал его взять на себя инициативу искоренения из русской земли ересь мздоимства.

 



 
PR-CY.ru