Это понимание очень удачно вскрывает основной мотив непослушания человека, стремление к автономии, к независимости от Бога (эта мысль наиболее часто встречается в комментариях Отцов церкви). Но прямой смысл сказания Ягвиста имеет несколько иной оттенок, хотя и подтверждает эту мысль о стремлении человека к автономии. Прежде всего, характерное ветхозаветное словосочетание «добро и зло» («тов вэ-ра») не имело прямого нравственного смысла, поскольку слово «тов» означало не абстрактное «добро», а все «полезное», «доброе», «доброкачественное», и, соответственно, слово «ра» означает все «худое», «вредное», «опасное». А вместе они представляли собой идиоматическое выражение, означавшее «все на свете», «все важное для человека», «все стороны жизни». Таким образом, библейское Древо можно назвать Древом Познания. Однако следует сказать, что библейское слово «даат» («познание») коренным образом отличается от соответствующего греческого слова «гнозис». «Даат» означает не теоретическое знание, а овладение, обладание, умение и употребляется для обозначения супружеских отношений и владения мастерством. Таким образом, здесь говорится о попытке человека «стать как Элогим», т.е. присвоить себе высшую власть над миром и его тайнами и сделать это независимо от Бога (Септуагинта переводит слово «Элогим» в данном случае как «боги»). Религиозная история является замечательной иллюстрацией к этой жажде человека быть самодовлеющим властелином над миром. В этом – смысл посягательства на Древо Познания. «Греховным, – говорит М. Тареев, – в пожелании первых людей было не само по себе стремление к божественному совершенству, к божественному содержанию своей жизни, а стремление к внешнему абсолютному совершенству» (М. Тареев. Основы христианства). Бог – предмет зависти, Бог-соперник, Бог как нечто чуждое – вот что рождается в помраченном грехом сознании человека и толкает его на преступление заповеди. Ягвист знает, что человек пошел на преступление под воздействием враждебных сил. Но что собой представляют эти силы? Авторы Библии учения о Духе Зла еще не знали, но им были известны демоны других народов, которые были составной частью пантеона, злыми богами, населяющими небо и землю, отравлявшими жизнь человека. Но признать их бытие для еврейского мудреца означало сделать огромную уступку язычеству. Израильские богословы впервые начинают говорить о Сатане только после окончательного утверждения единобожия. Ягвист должен был найти соответствующее обличье для враждебного начала, действие которого он ощущал в Эдемской трагедии. В древней Месопотамии существовали мифы о драконах – противниках богов, а эпос о Гильгамеше говорил о змее, похитившей у богатыря траву вечной юности. Но решающим для автора Книги Бытия могло явиться то обстоятельство, что Змей выступал обычно как атрибут ненавистного культа плодородия. Он был фаллическим символом и изображался на многих языческих рельефах и фетишах. Змеиный облик имела богиня жатвы Ранненут и бог земли Геб, кобры были также символом магической власти, поэтому изображались на тронах и коронах царей (см. М. Матье. Древнеегипетские мифы, Е. Кагаров. Культ фетишей, растений и животных в древней Греции, Дж. Томсон. Доисторический эгейский мир). Таким образом, если, с одной стороны, змея была эмблемой языческого культа, а с другой – внушала невольный страх и отвращение, то следует признать, что Ягвист не мог найти для враждебных сил более подходящей маски, чем маска Змея. Нахаш (Змей) Ягвиста – это разумное, но коварное существо. Автор Книги Бытия ясно говорит о том, что Нахаш принадлежал к животному миру. Это может вызвать недоумение, т.к. большинство читателей Библии привыкло видеть в нем просто дьявола.