В социальном учении донатистов под религиозной оболочкой нашли выход экономические и политические запросы, которые долгое время подавлялись, теперь же они были обращены против императорского абсолютизма и власти господ. Часть восставших сгруппировалась под названием агонистов, или борцов за веру, но их противники называли их циркумцеллионами. Агонисты требовали освобождения рабов, аннулирования долгов и ликвидации ростовщичества. Отряды, отправленные Константином для усиления местных гарнизонов, в конце концов, взяли верх и дали начало безжалостным репрессиям во имя порядка и религии. Донатистские церкви пытались отмежеваться от повстанцев, но местные власти и враждебные им епископы, начиная с Октавия из Милеви и кончая Аврелием Августином (Блаженным) из Иппоны, продолжали обличать их как первопричину великих беспорядков. Движение пошло на убыль, но не исчезло совсем, потому что не исчезло породившее их народное бедствие. На Востоке недовольство масс при Константине не нашло единого центра кристаллизации в экономической и социальной сферах, но все социальные проблемы нашли отражение в арианской ереси. В ней оживали также и соответствующие религиозные идеи, чуждые христианской тематике. Константин не придавал большого значения чисто теологическим дискуссиям, но боялся, как бы какой-либо разлад в лоне христианских общин не стал угрожать тому единству, которое он считал необходимым для дальнейшего осуществления его политики восстановления государства и защиты неприкосновенности границ. И потому после тщетных попыток примирения он решился созвать собрание епископов уже не из части империи, а со всей ее территории, т.е. вселенский («универсальный») собор, решения которого имели бы значение закона, одобренного самодержцем. Собор был открыт императором 20 мая 325 г. в г. Никее. Никейский собор свидетельствовал об упрочении принципа государственного вмешательства в религиозную сферу. Зарождалась эпоха, в которой происходило слияние религиозного и политического порядка и сведение церковной организации к роли бастиона сил социальной консервации и политического господства. В Никее был закреплен сложившийся принцип иерархии. В частности, в 6-м каноне Первого Вселенского собора прямо говорится о главенствующих епископах, а епископы Римский, Александрийский и Антиохийский называются патриархами. Титул патриарха с V в. стал присваиваться всем главенствующим епископам, находившимся к митрополитам конкретного округа в таких же отношениях, в каких митрополиты стояли к епископам своей провинции. Апокалиптические чаяния первых времен были отброшены за грань официальной религиозности, которая теперь не допускает вольнодумного видения общественной жизни, ускользающего от контроля иерархии. Ожидание нового мира было заменено банальным обещанием посмертной компенсации за несправедливости и повседневные страдания в этом мире. Уже тогда становилось все труднее отделять события гражданской истории от истории религиозной: они тяготели к слиянию или наслоению друг на друга, тогда как первые три столетия истории христианства различие между ними было очевидным. С эпохи Константина история христианства должна была с особым акцентом обращаться к анализу идей, изучению теологических разработок и внутренней организации церкви. Поэтому основное внимание уделяется иерархам церкви, богословам и, прежде всего, предстоятелям церкви. В конце царствования Константина количество епископских кафедр уже достигало порядка 1700. Однако за исключением крупных городских центров епископские епархии того времени были близки к тем единицам, которые сейчас называются приходом. Епископы одного и того же округа именовались суфрагенаи, т.е. «помощники», «соратники», в сельских зонах их называли корепископи, т.е. «соепископы». Епископы провинциальных столиц или районов получали титулы митрополитов.