Гонения времени Валериана превзошли своими масштабами и жестокостью все предыдущие. Именно в это время с нарастающей интенсивностью начала развиваться агиографическая (житийная) литература, которая ставила целью изобразить в наиболее выгодном свете самопожертвование «мучеников». Эти мартирологи отличаются поразительными подробностями и явным предубеждением против судей, и чем меньше они расцвечены описаниями всяких чудес, тем больше кажутся правдоподобными. Одно из этих произведений – «Житие» Киприана, написанное диаконом Понтием, – стало образцом для будущих биографов «святых» и аскетов в эпоху монашества. В послеконстантиновскую эпоху, когда государственная бюрократия была христианизирована, появляется другая черта в мартирологии – превращение судьи в простое орудие дьявола. Теперь бюрократия могла не выглядеть ответственной за пытки и приговоры мученикам, если судья действовал по прямому наущению дьявола. Вот тогда-то в рассказ и начали вплетать целый набор сверхъестественных явлений, чудотворных вмешательств небесных сил, которые, впрочем, почти никогда не могли спасти жертвы от трагического конца. Это – признаки позднего происхождения тестов. В обстановке, возникшей вслед за окончанием преследований, почитание мучеников, которые чаще всего были представителями иерархии, становится одним из основных элементов религиозного культа («Кровь мучеников – это семя Церкви», – писал по этому поводу Тертуллиан). Мученикам и святым была постепенно, с годами, передана большая часть чудотворных способностей и мифических атрибутов языческих божеств, особенно в сельских районах. Когда этот процесс достиг определенного, достаточно высокого ритма, вся религиозная и социальная структура империи уже была иной, чем прежде. Обожествленные языческие Цезари уступили место новым христианским государям, покровителям веры. Государственное принуждение будет впредь осуществляться во имя новой идеологии, которая будет охранять власть государства над массами. Превращение христианства из религии меньшинства, выражающей глубокое народное недовольство правящими слоями, в религию терпимую, затем избранную и, наконец, признанную единственным законным культом потребовало почти столетнего периода. Это превращение не было ни прямолинейным, непрерывным процессом, ни какой-либо односторонней мерой государственных органов, преследовавших идеологические цели. Сама христианская церковь перешла от стихийных форм самоуправления до иерархического правления, от отказа от «этого мира» к попытке контролировать изнутри традиционные инструменты власти «над миром». На Востоке христианство имело прочные позиции со времен властелина Эдессы Абгара IX. В первой половине IV в. в Эдессе возникла школа сирийца Ефрема. Христиане не принимала активного участия в борьбе восточных властелинов (при поддержке персов) против Рима, но их симпатии (вплоть до Константина) были на стороне антиримской оппозиции. Весьма многозначительным тому свидетельством было изгнание императором Аврелианом (270–275 гг.) законного Антиохийского епископа Павла Самосатского (около 260 г. – 272 гг., низложен в 268 г.; по иным данным – с 267 по 270 гг.) по подозрению в аристотелевском уклоне в интерпретации учения о троичности Бога. На деле причиной изгнания была дружба епископа с царицей Пальмиры Зинобией Септимией, которая тогда владела Сирией. На этом посту Аврелиан признал другого представителя общины, Домна, предложенного епископами Италии и Рима (после того как Зинобия  в 272 г. потерпела от него поражение). Христианство все еще не было узаконено, и гражданские власти действовали так, словно они располагали правами опеки и контроля над церковью.