Но было бы неправильно объяснять совершившийся перелом лишь как естественное следствие его духовного развития, хотя некоторые теологи представляют это событие как явление чисто субъективное, имевшее место только в сознании Павла. Так, Гольстен в своем сочинении «О Евангелии Петра и Павла» приводит некоторые остроумные соображения в пользу такой гипотезы, хотя еще его учитель Баур, также считавший явление Христа при обращении Павла «внешним отражением духовной деятельности» апостола, не мог все-таки не сознаться, что это событие остается в высшей степени таинственным. Сам апостола Павел смотрит на свое обращение, как на принуждения со стороны Христа, избравшего его орудием в деле спасения людей (1 Кор. 9:16, 18). С таким взглядом апостола согласно и сообщение о самом факте обращения: везде (Деян. 9:1–22, 22:3–16 и 26:9–20) есть указания на то, что и спутники апостола Павла действительно заметили нечто таинственное, что совершилось с Павлом, и что это таинственное было доступно для восприятия. Они видели сияние, которое было ярче полуденного света, слышали звуки голоса, хотя не слышали ясно слов, сказанных Павлу. Все это давало основание заключить, что «явление при Дамаске» было внешним, объективным. Сам Павел был уверен в этом, и в первом Послании к коринфянам (1 Кор. 9:1) ссылается на этот факт «видения им Господа». Он ставит его наряду с явлениями воскресшего Христа апостолам, отделяя его от своих более поздних видений, чтобы доказать действительность своего апостольского призвания. Внутренние видения никогда не могли бы служить доказательством ни телесного воскресения Христа, ни телесного воскресения самих христиан. Э. Ренан пытался объяснить это явление случайными обстоятельствами (бурей, разразившейся на Ливоне, блеснувшей молнией или приступом лихорадки у Павла), но не мог сказать, чтобы такие причины могли изменить все мировоззрение Павла. Обращение Павла необъяснимой психологической загадкой признает и Реус. О том, что у Павла уже было «две души», боровшиеся между собой (одна – иудея-фанатика, другая – уже расположенного к Христу человека), писали богословы отрицательного направления: Гольстен, Кренкель и др. Однако надо признать, что Павел был человеком цельным: по дороге в Дамаск он думал о Христе с ненавистью, а потом с таким же энтузиазмом проповедовал о Нем как о Сыне Божьем. Шестая глава Послания к римлянам намеками говорит о том, что совершилось в душе Павла в течение трех последовавших за этим событием дней: умер Савл, поставлявший всю силу в собственной праведности, и родился Павел, уверовавший только в силу благодати Христовой. Для него стало ясно, что путь самооправдания ведет к внутреннему разладу, к духовной смерти. Но, умерев для Закона, он почувствовал себя новой тварью во Христе. Павел понял, кого изображал пророк Исайя под видом Раба Иеговы. Он считал, что с его обращением наступило время, когда союз, некогда заключенный Богом с Авраамом, должен был распространиться на весь мир. Двенадцать апостолов не подходил для решения этой задачи, и только Павел всеми обстоятельствами своей жизни был подготовлен к этому. В его душе загорелась любовь к Христу, сообщенная ему Святым Духом, и он почувствовал себя способным до конца пройти подвиг послушания и самоотвержения. Апостольская деятельность Павла продолжалась около 30 лет. Результаты этой деятельности тем более поразительны, что Павел должен был преодолевать различные препятствия: против него идет постоянная агитация со стороны иудействующих, которые настраивают против него обращенных Павлом христиан. Временами язычники восстают против него, неверующие иудеи стараются положить этому конец. Однако апостол Павел всегда проявлял трезвую рассудительность и способность практически смотреть на дело. Он умел найти, что сказать тем христианам, которые в ожидании близкого пришествия Христа совсем было бросили всякие работы, требовал от духовных чад только того, что они могли сделать.