В исследовании аскетического богословия Макария Великого И.В. Попов также выделял обожение как цель всех нравственных усилий и подвигов, а подвижничество – как условие обожения, т.е. участия человека в божественной жизни «через существенное соединение души и тела с Духом Святым». Такое соединение необходимо для каждого христианина уже в земной жизни. И.В. Попов особенно подчеркивал, что «обожение всей человеческой природы не было для преподобного Макария идеалом трансцендентным, осуществление которого ожидалось бы только в загробной жизни или в будущем веке». Уже здесь, на земле, человек может жить вечной, божественной жизнью. Более того, «не получивший залога Духа на земле, не может наследовать и Небесного Царствия». Интерес И.В. Попова к вопросам нравственного богословия проявился в его патрологических работах, в частности, в исследовании личности и деятельности Иоанна Златоуста. В статье «Святой Иоанн Златоуст и его враги» (1907 г.) И.В. Попов отмечает в качестве главной характерной черты Иоанна Златоуста то, что он был «проповедником евангельских начал в общественных отношениях»: «Святой Иоанн Златоуст, человек совершенно исключительных дарований и редкой моральной чистоты, из монастыря возвратил себя миру, чтобы научить мир, как осуществить евангельский идеал в обычных условиях жизни, и чтобы убедить всех, что мирянин отличается от монаха одним лишь супружеством. В этом состоит главная особенность Златоуста и его бессмертная заслуга перед Церковью». По мнению И.В. Попова, начиная с IV в. преобладание в Восточной церкви аскетического идеала и монашества «ослабляло нравственную энергию членов Церкви, живущих в обычных условиях семьи и государства» – жизнь по Евангелию казалась невозможной в миру. Поэтому, говоря об Иоанне Златоусте как о проповеднике монашеского идеала среди мирян, И.В. Попов считал необходимым выделить в монашестве три элемента: мистический (созерцание Бога и единение с Ним), аскетический (воздержание в питии, пище, сне и другие телесные лишения) и нравственный. При этом И.В. Попов полагал, что мистика и аскетика (в монашестве тесно связанная с мистикой как её целью) «в строгом смысле невозможна среди сутолоки мирской жизни». Поэтому именно «нравственный элемент в монашестве составляет», согласно И.В. Попову, «то, ради чего в патристической литературе оно называлось евангельской жизнью».