Приведя в доказательство справедливости этой мысли разные примеры из истории церкви, Нектарий продолжает убеждать царя: «Из всех обстоятельств явствует, что отречение Никона недействительно и состоит только в его словах, и должно вам, как я прежде сказал, снова призвать его. С сим вместе пишу я и к нему, братски увещевая его, что ему неприлично было оставить столицу и жить вне оной. Ежели соизволите, ваше священное величество, то перешлите к нему помянутое писание... Предлагаем вашему величеству и то, что если кир Никон, по вторичному приглашению, не согласится возвратиться на свой престол, то извольте поступить по правилам положения, что будет совершенно правосудно; ибо неприлично столичному городу быть без духовного пастыря. Итак, непременно должно или его возвратить, или другого возвести на его место; однако ж лучше вашему величеству возвратить его по вышеприведенным причинам». Грек Савелий Дмитриев, который привёз грамоту Нектария в Москву, со своей стороны показывал здесь, что Иерусалимский патриарх наказал ему говорить Никону: «Для чего он по-прежнему на патриарший свой престол нейдёт и тем великого государя кручинит?.. Да то-де он от Еросалимскаго патриарха слышал, что опричь Никона патриарха на престол иному никому быть не мочно, для того, что вины ево никакой нет». Со своей стороны и архидиакон Нектария, потом преемник его на патриаршей кафедре, Досифей II Нотара (1669–1707 гг.), писал Паисию Лигариду, укоряя его за неправые, соблазнительные и недостойные пастыря действия по делу Никона: «Слава прииде некая хульная, рождение же воистину диаволе, яко вы не право грамоты переводите, но иная полагаете, иная от среди изъемлете, иная оставляюще; аще приидет туды патриарх – будет о том истязовати, и в том, советую твоей святыни, буди далече от сего, да будеши волен от сих безчествований, и нам явишися истины поборник и оборонитель, зане несть мала вещь зле переводити. Тоже, елико можеши, о належащих к миру Церкве стой крепко, зане возвестися нам, яко твоя святыня, могий соблазном вредити, не глаголеши о мире». Таким образом, оказывается, что патриарх Нектарий хотя и подписал известные свитки о царской и патриаршей власти, осуждавшие Никона, имея в виду показания иеродиакона Мелетия, но подписал их с большим сомнением в справедливости всего, что рассказывал о Никоне Мелетий. Когда же он из Константинополя приехал в Молдавию, где всегда было много греков, поддерживавших с Москвой постоянные сношения, то постарался от них собрать о деле Никона более обстоятельные сведения и узнал, что серьёзных причин к осуждению и низвержению Никона в действительности нет, что всё это дело раздуто личными врагами Никона с помощью некоторых крайне неблагонадежных греков вроде Паисия Лигарида. Тогда Нектарий и поспешил послать к царю приведённую выше грамоту с целью убедить его примириться с Никоном и снова возвратить его на патриарший престол. Грамота к царю была написана очень сильно, убедительно и настойчиво, с той сдержанной властностью, какая и подобает верховному архипастырю, ратующему за правое дело, имеющему в виду только мир и интересы церкви Христовой, а не получку за сомнительную выслугу богатой царской милостыни. В том же примирительном духе писал Нектарий и грамоту Никону, но она не была ему передана. Со своей стороны, архидиакон Нектария Досифей пытался подействовать в духе примирения и на главного деятеля из числа врагов Никона – Паисия Лигарида, в надежде усовестить этого человека и побудить его действовать в интересах правды и мира. Но эти хлопоты Нектария и его архидиакона не достигли цели – московское правительство уже не могло примириться с Никоном, оно добивалось его осуждения во что бы то ни стало и потому с крайним неудовольствием встретило примирительную попытку патриарха Нектария.