МОНАШЕСТВО В РОССИИ. Появление монастырей на Руси исследователи относят к первому времени после принятия русскими христианства, когда монашество прошло уже длительный, в несколько веков, исторический путь от египетских пустынь до Палестины, Константинополя и Святой Горы (см. Афон), разработало правила подвижничества, оформленные в различных уставах, создало великую аскетическую литературу, испытало практикой различные формы устроения монашеской жизни: анахоретскую и киновитную, а также средний путь, называемый лаврским, царским, золотым. Новопросвещённым русским христианам предстояло усвоить всю полноту и цельность аскетической традиции и вместе с тем выбрать из неё то, что наиболее соответствовало новым естественно-географическим и социо-культурным условиям, создать собственный аскетический идеал. Основателями первого большого монастыря Древней Руси (Киево-Печерского) были Антоний и Феодосий Печерские, тезоименитые патриарху египетских анахоретов Антонию Великому и устроителю палестинского общежительства Феодосию Иерусалимскому, что символически возводит истоки русского монашества к началам монашества как такового (это осознавалось уже современниками). Сохранилось предание об основании Спасского монастыря близ Вышгорода греческими монахами, пришедшими на Русь во время её крещения. Супральская летопись упоминает о монастыре при основанной Владимиром Святославичем (980–1015 гг.) Десятинной церкви в Киеве. Немецкий летописец Дитмар (975–1019 гг.) писал, что во время бывшего в 1017 г. пожара в Киеве сгорел Софийский монастырь. Исследователи говорят, что сведений о монастырях и монашестве на Руси до первых известных по имени подвижников очень мало. Игорь Корнильевич Смолич (1898–1970 гг.) полагал, что монахи могли быть среди исповедников православия, бежавших в Таврию и Крым из Византии в период иконоборчества. Благодаря их проповедническим трудам появлялись и поборники почитания икон, и умножавшаяся числом братия (свидетельством этого могут служить жития св. Стефана Нового, святителя  Стефана, архиепископа Сугдейского (Сурожского), а также археологические данные). Первые письменные упоминания о монастырях на Руси относятся к эпохе Владимира Святославича и Ярослава Владимировича (1019–1054 гг.). В «Слове о законе и благодати» Киевского  митрополита Илариона (около 1037 – 1043 гг.) в «Похвале князю Владимиру» говорится: «Манастыреве на горах сташа, черноризьци явишася». О Ярославе Владимировиче под 1037 г. Лаврентьевская летопись говорит, что при нём «черноризьци почаша множится, и манастыреве починаху быти». В этих словах исследователи иногда усматривают противоречие с известием о начале монастырей уже во времена князя Владимира, но летопись, возможно, свидетельствует о том, что существование некоторых монастырей начиналось при Ярославе Мудром, когда был положен почин ряду конкретных монастырей, а не институту монашества как таковому. Речь идёт не о начале монашества, а о начале «умножения», роста числа монахов. Появление института монашества относится, по «Слову» митрополита Илариона, именно к эпохе князя Владимира. Николай Михайлович Карамзин (1766–1826 гг.) склонен был думать, что до Ярослава Мудрого на Руси монастырей не было («История государства Российского», т. 2), но его мнение в науке не утвердилось. Историк Русской церкви Евгений Евстигнеевич Голубинский (1834–1912 гг.), разрешая кажущееся противоречие между известиями о начале монастырей либо при князе Владимире, либо при князе Ярославе, предполагал, что речь шла о разных формах организации монашеской жизни. Вначале возникали монастыри «несобственные», т.е. не ставшие ещё монастырями в полном смысле слова, поскольку не были устроены в соответствии с уставом. Их облик исследователь воссоздавал методом исторической ретроспекции, используя более поздние (XV–XVI вв.) данные новгородских писцовых книг, содержащих при описании погостов (населённых пунктов) довольно большое число упоминаний о церквах, при которых имеются «кельи», где живут «чернецы», «старцы» и «старицы». По его мнению, «кельи» при церквах на погостах сохранили «древнейшую и первичную форму монастырей несобственных», с которой начиналось и киевское монашество.