К профессиональным аскетам, по-видимому, относятся те, которых перечисляет византийский историк и писатель Евстафий Солунский (около 1115 – около 1195 гг.): одни ходили нагими, другие спали на земле, третьи не мылись, четвёртые никогда не стригли волос и т.п. Вкрадывались искажения и в киновитное монашество: стали возникать так называемые особножитные монастыри, где каждый, живя в особой келье, сохранял права частной собственности и устраивал свою материальную обстановку по собственному усмотрению. Ряды монашества стали пополняться насильственно постриженными, подчас весьма влиятельными в светском обществе лицами, которых византийские императоры почему-либо считали опасными и находили нужным удалить их от мира. Светская власть постоянно вмешивалась в церковные вопросы, церковная иерархия вмешивалась в политику; обе вызывали монахов на содействие или оппозицию, вследствие чего монашество стало принимать большое участие в общественной жизни. Монашеское богослужение проникает в городские храмы, а в самих городах возникают монастыри. Возрастает и усиливается роль монахов в церковной жизни, они начинают принимать самое активное участие в вероучительных спорах. Монастыри становятся экономическими, культурными, просветительскими центрами, занимающими видное положение в социальной жизни, а само монашество постепенно превращается в высшее церковное служение. Уже к Шестому Вселенскому собору (680–681 гг.) в восточной церкви окончательно закрепляется практика посвящать в епископы только монашествующих. Однако идеал монашества оставался неприкосновенным, из-за чего восточное монашество не имело, так сказать, исторического развития. Начиная с конца V в., на Востоке замечается его сравнительный упадок, несмотря на внешние успехи. Число иноков и монастырей увеличивается, особенно в Палестине, где монахов насчитывалось тысячи в лавре (например, в лавре св. Саввы и св. Феодосия и др.); открывались новые территории для монашества (например, в синайской и раифской пустынях); монастырские имущества увеличивались щедрыми благотворителями; права и преимущества монашеского сословия обеспечивались особыми законами. Так, запрещение императором Маврикием (582–602 гг.) принимать в монастыри должностных лиц и воинов, не отслуживших срока, было отменено протестом папы Римского Григория I Великого (590–604 гг.), что, кстати, свидетельствует не только о том, какая власть была сильней – светская или духовная, – но и том, что духовная власть расшатывала основы общественной (государственной) жизни. Однако внутренние доблести монашества стали понижаться по мере того, как оно сделалось торной дорогой для многих. Соборам VI в. не раз приходилось издавать постановления против самовольства бродячих монахов и монахинь гражданскому суду епископов. Подвижники этой эпохи ещё чаще, чем прежде, старались спасаться вне стен монастыря своеобразными и странными подвигами: на столпах, в глухой пустыне, обетом безмолвия или юродством. Наиболее видным представителем этого направления подвижничества был Симеон Юродивый, в 60-летнем возрасте ушедший из пустыни «ругаться миру». Из канонизированных иноков того времени большая часть были начальниками и устроителями монастырей. И это очень показательно: монашество, взятое в целом, уже пережило свой героический период личного почина и самоопределения. Оно требовало вождей, которые могли бы думать и заботиться обо всех – таковыми были начальник общих житий Феодосий (ум. в 529 г.) и Савва Освященный (ум. в 533 г.).