Он отличался от эдикта Галерия 311 г. тем, что в нём отменялись различные условия для принятия христианства, которые были установлены предыдущим эдиктом. Константин и Лициний, встретившись в Милане (Медиолане), сочли нужным предоставить «христианам и всем другим полную свободу следовать той религии, кто какую считает для себя наилучшей, чтобы всякое божество, какое только есть на небесном престоле, было милостиво и благосклонно к ним и всем нашим подданным». Императоры особо подчёркивают и не раз возвращаются к той мысли, что отныне христианство не будет подвергаться никакому притеснению. В частности, они дали распоряжение безвозмездно вернуть христианам места богослужебных собраний, которые у них были отняты во время последнего гонения. Если же богослужебные здания окажутся проданными в частные руки, то настоящие собственники могут требовать себе вознаграждение не от христиан, а от казны, в размере той суммы, которую они заплатили. Миланский эдикт начинается с констатации принципа веротерпимости и ссылки на эдикт Галерия. Особого внимания исследователей заслуживает именно тот факт, что на протяжении всего текста эдикта главный акцент делается именно на соблюдении принципа веротерпимости по отношению ко всем религиям, без умаления какой бы то ни было веры. Не вызывает сомнения, что религиозный мир в империи Константин и Лициний считали одним из непременных условий мира гражданского. Исследователи подчёркивают, что в целом текст эдикта содержит больше риторики, чем предоставления христианам реальных прав и свобод. Настоящие условия для христианизации обеспечивал не столько сам эдикт, сколько последующие меры Константина и его последователей. Причём эти меры были направлены не столько на реализацию положений Миланского эдикта, сколько на дальнейшее развитие его главной идеи – поставить христианство в равные условия с другими религиями и обеспечить поддержку государства со стороны христианской церкви и самих христиан. Считается, что данный эдикт признавал христианство в качестве государственной религии, хотя исследователи утверждают, что это мнение противоречит тексту документа, который предоставлял полную свободу вероисповедания всем религиям. Равновесие нарушено было тем, что государь решил дать своим детям христианское воспитание. Поэтому каждому стало ясно, что христианство стало религией государя, а для многих воззрения правителя имели (и продолжают иметь) большое значение. Но Константин оставался язычником до конца жизни и крестился (если верить преданию) только за несколько дней до смерти. Христиане из числа знати были вполне готовы к союзу с государством, и Константин, запретивший преследование господина, запоровшего насмерть раба, был для них подходящим союзником, поэтому в западных провинциях религиозная политика Константина среди знати оппозиции не вызвала. Только римские сенаторы, державшие 1000-летние традиции республиканского Рима и недовольные возвышением Константина (который был для них, по сути, узурпатором) оставались верными старым богам, демонстративно восстанавливая их храмы.