Евсевий Кесарийский, дважды упомянув об апологии христианской веры, которую Лукиан произнёс в присутствии императора, не сообщает, однако, подробностей её содержания. Текст апологии приведён в латинском переводе «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, выполненном и дополненном Руфином Аквилейским. Апология Лукиана, которую Руфин Аквилейский называет «Cловом о нашей вере» («oratio de fide nostra»), начинается с исповедания единого Бога, Который был возвещён нам через Иисуса Христа («per Christum nobis adnuntiatus») и одушевил наши сердца Духом Святым («per spiritum sanctum nostris cordibus inspiratus»). Такое представление о Боге не происходит от какого-либо человеческого убеждения и не воспринято по традиции от родителей, но происходит непосредственно от Бога («auctor nobis de Deo Deus est»). Его величие невозможно охватить чувственным умом, если только Он не пошлёт силу Своего Духа или слово Своей Премудрости. Для того чтобы утвердить нас в истинном богопочитании, истинный Бог послал в мир Свою Премудрость, облечённую в плоть («sapientiam carne vestitam»), Которая научила нас поклоняться не рукотворным созданиям, а Богу вечному и невидимому, Творцу неба и земли. Она установила законы нашей жизни («vitae nobis leges») – хранить мир, чистоту сердца, воздержание, кротость, терпение. Предсказав гонения, воздвигаемые против христиан, Господь Сам претерпел мучения и смерть, явив образец терпения. Упомянув о Его тридневном воскресении, автор говорит о том, что в истинности воскресения убеждены почти во всём мире, и что свидетельство этому – почитание святых мест в Иерусалиме, связанных с распятием, погребением и воскресением Господа. Таким образом, значение Христа ограничивается в апологии Его учением и дарованием нового Закона. По мнению исследователей, представление Лукиана о Христе как о Премудрости, облечённой в плоть, отмечает Епифаний Кипрский: «Лукиан и лукианисты отрицают, что Сын Божий принял человеческую душу, и желают в Нём признавать только человеческое тело, и это делают с той целью, чтобы приписать Логосу человеческие страсти, как, например, печаль, радость и так далее. И Его Самого признать существом более низким, чем Бог, творением». Подлинность апологии не может быть однозначно признана или опровергнута. По мнению исследователей, она представляет собой переработанный латинским переводчиком вариант первоначальной записи (подобно защитительной речи Аполлония, мученика Римского). По наблюдениям Гюстава Барди, в тексте апологии есть множество текстуальных пересечений с произведениями Лактанция, Тертуллиана и Арнобия Старшего, что свидетельствует, скорее всего, об использовании первоначальным латинским переводчиком устоявшихся выражений из апологетической литературы рубежа III и IV вв.