Поскольку истинно верующим может быть лишь тот, кто «избран», то спасение, по большому счёту, не зависит даже от веры. Бог, не обращая внимания на заслуги, руководствуясь только Своей вечной, неизменной, непостижимой для нас волей, одних назначает для спасения, а других («ещё раньше, чем они совершили что-либо хорошее или дурное») осуждает на вечное проклятие. И при этом Он не ограничивается в отношении заранее осуждённых одним только попустительством зла – Он сам, ожесточая их сердца, толкает этих обречённых ко злу. Божественная воля не знает ни перемен, ни колебаний. Кто раз был записан в книгу жизни, тот не может быть вычеркнутым из неё; кто владеет божественной благодатью, тот никогда её не утратит, несмотря на все свои заблуждения. Только для избранных имеет значение молитва, вера, страх Божий. Тот же, кто записан в книгу смерти, остаётся неизменным «сосудом гнева Божьего», и всё, даже его добрые дела, ведёт к проклятию. Его добродетели, его вера – призрачны, спасение для него невозможно. С этим догматом предопределения Кальвин связывал свои суровые требования относительно нравственной жизни и своего рода аскетизма. На первый взгляд, одно вовсе не следовало из другого. В самом деле, из идеи безусловного предопределения, по-видимому, следовало совершенно противоположное: безразличный взгляд на нравственную жизнь, поскольку, если изначально и безусловно верующий предопределён ко спасению, то он и получит это спасение необходимо, каково бы ни было его поведение в этом мире. Вот почему ещё при жизни Кальвина его теорию порицали преимущественно с практической стороны. Один из его современников писал, что Бог Кальвина есть бог разврата, душегубства и всякого зла, что его доктрина годится для воров, разбойников и им подобных. «Да заградит Всевышний уста твои, сатана», – отвечал ему Кальвин и доказывал, что его догмат, напротив, в высшей степени полезен для нравственности, поскольку только при его догмате предопределения и возможна истинная, бескорыстная добродетель, основанная не на ожидании наград и наказаний, а единственно на преданности Божеству. Хотя, говорил он, предначертания Бога неизвестны людям, которые бессильны их изменить своими поступками, но они могут догадываться об уготованной им участи по тому, как складывается их жизнь на земле. Если они преуспевают в своей профессиональной деятельности, если они добродетельны и набожны, трудолюбивы и покорны властям, это служит внешним показателем благоволения к ним Бога. Поэтому истинный христианин должен целиком отдаться исполнению своего долга, пренебрегать комфортом, презирать наслаждения, быть бережливым хозяином и твёрдо следовать по тому пути, который указал Господь в Своём законе. Вся дальнейшая история Реформации показала правоту Кальвина и ошибочность мнения его противников: догмат о предопределении не стал в кальвинизме источником фатализма. Напротив, он укреплял души, закаляя их для испытаний, наполняя героическим энтузиазмом, всячески содействуя развитию личной и частной инициативы. Вообще, это положение, став основой мироощущения нарождающейся буржуазии, сыграло в духовной, политической и экономической жизни Европы огромную и многогранную роль. Из учения Кальвина, между прочим, вытекало и то, что буржуазия должна занимать в обществе первенствующее положение, т.к. является наиболее преуспевающей (и потому угодной Богу) его частью. Не случайно кальвинизм послужил основой для многих теорий революционного переустройства государства во времена буржуазных революций в Голландии и Англии. Протестантская Реформация церкви, по Кальвину, в целом характеризуется склонностью к рационализму и даже недоверием к мистицизму. Из центральной доктрины кальвинизма (суверенитет Бога, т.е. верховная власть Бога во всём) вытекают и все остальные его доктрины. Учение о божественном предопределении составило фундамент, на котором были построены богословская система Кальвина и его представление о церкви. Фактически, писал он, к истинной церкви принадлежат одни только избранные, но так как в этой жизни нельзя знать, кто избран, а кто нет, то видимая земная церковь включает в себя всех христиан. В её устройстве Кальвин отвергал как церковную иерархию, так и духовенство, считая, что церковная власть в данной местности должна принадлежать всем членам данной общины. Каждая община сама организует церковное управление и охраняет свою веру; она же избирает из своего числа проповедников (пасторов).