Процесс переизложения показан на примере ирмоса «Христос рождается», где помимо разводов тайнозамкненных начертаний и знаков со сложным распевом Александр Мезенец впервые устанавливает ритмическую систему в соотношении знаков, косвенно опираясь при этом на ритмическую систему отвергаемой им пятилинейной нотации. Три варианта ирмоса дают образец работы, предлагаемый Александром Мезенцем при исправлении текстов: «И аще убо восхощеши употреблятися сим дробногласовным и тонким знаменем в пении, и ты разумевай, и разсуждай, и знамени по изъяснению сего ирмоса и прочее пение». «Строки из ирмосов» – традиционный материал для музыкально-теоретических руководств XVII в., поскольку «Ирмологий» был певческой книгой, выполнявшей также учебные функции. Соотношение строк каждого гласа обычно: больше всего примеров приведено из ирмосов второго гласа (20 строк), одним примером представлен седьмой глас. В целом строки выступают не только как иллюстрации теоретических положений «Ино сказания...», но и как дополнение к нему, вводя разводы тайнозамкненных оборотов и знаков со сложным распевом, теоретически не оговоренных. «Извещение...» не только сыграло важную роль в истории музыкально-теоретической мысли в России XVII в., но и стало источником важнейших теоретических сведений относительно системы знаменного пения данного столетия. Появление трактата определило начало устойчивого использования в нотированных рукописях определённых киноварных помет 12-ступенного звукоряда. В трактате впервые в древнерусской теории музыки дана классификация знамен, которые должны были использоваться в исправленных распевах, с точки зрения их интонационно-ритмического содержания. Данное обстоятельство вместе с введёнными пометами Александра Мезенца сделало возможной более точную дешифровку знаменной нотации. Среди значительных преобразований певческого искусства, предложенных второй комиссией, – отказ от тайнозамкненных начертаний, создающих вариативность распевов, и установление единообразия в пении. Однако, как показало дальнейшее развитие знаменного распева, предложения Александра Мезенца оказались нежизнеспособными, и попевки сохранили своё значение в песнопениях. Безрезультатным оказалось и введение признаков как указателей высоты: они не вытеснили киноварные пометы, а выписывались в рукописях, а позднее и в книгах типографской печати (старообрядцев поповского согласия) одновременно с ними.