Алексей Александрович Шахматов усматривал этот источник в произношении тех южных славян, в языке которых падение и прояснение редуцированных совершились до того, как это произошло в русских говорах (исследователи считают, что падение редуцированных представляет собой общеславянский процесс, который шёл с юга на север). Рассматриваемое явление было нормой книжного (церковнославянского) произношения, но его отражение на письме противоречило церковнославянской орфографии, поэтому в книжных памятниках смешение имеет окказиональный характер; об этом наглядно свидетельствуют многочисленные случаи исправления в ранних русских рукописях тех написаний, в которых непреднамеренно отразилось книжное произношение еров. Вместе с тем смешение букв широко представлено в древнерусских певческих текстах, записанных в кондакарной нотации. Эта нотация предполагала специальное растяжное письмо, требующее повторного обозначения тянущегося гласного в соответствии с длительностью его звучания в певческом исполнении. Растяжное письмо способствовало отражению реального произношения (в данном случае книжного), а не орфографии. До падения и прояснения редуцированных в живом русском языке писцы церковных книг могли писать слова с ерами этимологически правильно, т.е. в соответствии с традиционным церковнославянским правописанием, поскольку опирались на живое произношение соответствующих форм: там, где в живой речи произносились редуцированные гласные звуки [«ъ»] и [«ь»], писец писал буквы и «ь», притом что в церковном чтении эти буквы произносились не как редуцированные гласные, а как гласные [«o»] и [«e»]. После исчезновения редуцированных в восточнославянских говорах писцы потеряли такую возможность. Процесс падения и прояснения редуцированных первоначально неминуемо приводил к разнобою в написании, которое, по идее, должно было воспроизводиться в книжном произношении при чтении соответствующих текстов – постольку, поскольку книжное произношение в принципе ориентировано на написание, представляя собой побуквенную систему чтения. При ориентации на написание одни и те же слова должны были по-разному произноситься (даже в пределах одного текста). Будучи связано с богослужением, книжное произношение предполагало единообразие, и такой разнобой оказывался недопустимым. Разнообразие в орфографии имело место и раньше, однако оно в принципе было возможно лишь постольку, поскольку относилось к написанию омофоничных букв или фонетически тождественных форм: в этом случае разнобой в написании не сказывался на книжном произношении (при чтении текста). Теперь же колебания такого рода должны были отражаться на произношении. Это обусловило необходимость преобразования обучения грамоте, и в первую очередь, изменение произношения еров. В результате буквы «и» перестали читаться как [«о»] и [«e»], т е. прекратилось обучение произношению такого рода. Это произошло, по мнению исследователей, в XIV в. Традиция старого книжного произношения сохранилась в пении, что обусловлено консервативностью церковных распевов: после падения редуцированных в богослужебных текстах существенно сократилось количество слогов, и певческая традиция, в которой сокращение числа слогов привело бы к искажению мелодии, разошлась с традицией чтения, т.е. здесь законсервировалось старое книжное произношение еров.